– Герасимов!
– Уф!– Мишка подскочил на месте, богопротивно выругался, помянул матушку, уличную девку, собаку и затих!
– Тебе лучше выйти к доске, – шепнул Андрей.
– Но… – Мишка замялся и потрепал тетрадь. – У меня тут кукиш!
– Да ты что! – удивился Андрей. – Ты вообще к урокам не готовишься!
– Готовлюсь!
– Неуж-то! И когда это было по-последний раз?
– Ммм… Давеча!
– ГЕРАСИМОВ!
– Иди! – Андрей сунул Мишке в руки свою тетрадь. – Глобус не забудь!
– Зачем мне гло… – Герасимов заметил на лице Андрея лукавую ухмылочку – Хм.
Мишка встал перед классом, раскрыл тетрадь и неловко принялся читать написанное. Он чувствовал себя не важно, честно говоря, совсем глупо, и все ждал, что учительница оборвет его. Но этого не происходило! Мало-помалу он стал обретать уверенность, голос становился ровнее, а под конец удалось придать даже какое-то выражение своим словам. Завершил он свое выступление с гордо поднятой головой.
– Вполне неплохо. – нехотя сказала Могила. – Это точно твоя работа? – Мишка плотно сжал губы с намерением молчать. – Покажи ее мне, Герасимов! Очень может быть, что тетрадь не твоя. – Мишка не шелохнулся. Могила ударила ладонью по столу. – Я не собираюсь ждать и умолять! Герасимов, живо!
Мишка отдал ей тетрадь и отошел.
– Угу! Чижов! – удовлетворенно вскинула брови Могила, рассматривая округлые завитки почерка. – Пожалуй, я поставлю отлично вам обоим.
Мишка открыл было рот, но тут же захлопнул его и быстро сел обратно.
– Это не справедливо! – вскрикнула Дашка Шестакова.
– Что не справедливо, Шестакова? – рявкнула Могила. – Герасимов смог ответить, в отличии от тебя! А Чижов замечательно выполнил работу!
– Магдалина Лаврентьевна, так же нельзя!
– Вторая пара в журнал, Шестакова – за то, что споришь с учителем!
Дашка бросила на Андрея свирепый взгляд и с негодованием отвернулась, ее косички бойко взметнулась в воздухе. Что ж, это действительно было несправедливо .
– Я такой ненормальной тетки еще не встречал! – признался Герасимов.
Курицын нагнал Андрея, когда тот спускался по лестнице к спортивному залу. Никитка с наигранной важностью потыкался в телефоне, потом аккуратно запрятал его в карман и заговорил:
– Ох, даже не знаю, что с тобой делать, Пижон!
Андрей решил молчать во что бы то ни стало и притворился, что не заметил Никитку.
– Поганая ты личность.
Мальчик в молчании преодолел лестничный проход.
– Что ты за человек!? Подвел Дашку Шестакову сегодня!
Впрочем, Андрей никогда не славился выдержкой:
– Я не могу отвечать за выходки Могилы! – гаркнул он.
– Но за свои поступки отвечать можешь! Ты, Пижон, наверняка помнишь – у нас с отцом есть договоренность на счет моих оценок: за хорошим он дает мне деньги, за плохии – чего-то лишает.
– Да, я знаком с вашей п-п-прогнившей системой.
– Так ты мне уже кое-что задолжал! – Курицын толкнул Андрея в плечо. – Урок литературы, помнишь! По твоей милости я схлопотал пару!
Андрей резко повернулся к Никитке, чтоб ответить, но тот перебил:
– Выворачивай карманы, Пижон! С тебя причитается! – Курицын протянул руку к карману пиджака, но Андрей хлестко отбил ее.
– Тебе ли не знать, что у меня с рррроду не было денег!
– Мне не важно, где ты их возьмешь!
– Ни оценки, ни даже деньги всего света не в силах помочь тебе, Курицын, поскольку мозгов у тебя, как у дрозофилы! – Андрею очень понравилось, как он сказал, получилось даже не заикаться! Ингалятор, все же, понадобился. Мальчик вынул его и поднес ко рту, но тут Никитка выхватил его и швырнул Андрею за спину, прямо в открытое окно спортзала. Андрей ломанулся к подоконнику, но успел лишь услышать, как ингалятор, с кротким металлическим звуком, ударился о ствол липы и упал в траву.
– Балда, я же без него дышать не могу!
– Так тебе и надо, церковная мышь! – Курицын подкрепил свои слова неприличным жестом.
– Ну ттты и урод!
Курицын дернулся было вперед, чтоб задать Андрею, но тут раздался резкий свист:
– Строимся!
– Твое счастье, Пижон. Однако, я тебя прищучу!
Дмитрий Осипович был добродушным бесхитростным мужичком лет сорока. Каждое занятие он приобщал Андрея к труду, вручал ему тряпку и отправлял мыть подоконники, плинтуса и батареи спортзала. На уроках физкультуры Андрей научился штопать маты толстой иглой, чинить лыжные ботинки, клеить подошвы на кроссовках , ставить крепления, мастерить набивные мячи , вкручивать шипы в шиповки и еще много чего. Однако, в начале года он всегда делал одно и тоже, а именно, переписывал своим красивым почерком списки учеников разных классов из журналов в специальную тетрадь – для Дмитрия Осиповича эта тетрадь являлась самым весомым документом. Андрей должен был внимательно написать все фамилии, разлиновать листы и внести в таблицу нормативы – работа не пыльная. Осипович усадил его за стол в коморке и Андрей раскрыл журнал. Спустя четверть часа дело было сделано, мальчик отложил тетрадь в сторону и потянулся к журналу, чтобы закрыть его. Вдруг его взгляд упал на имя учителя на верхней строке листа – журнал был раскрыт на предмете Могилы. Повинуясь сиюминутному порыву, Андрей подался вперед и нашел фамилию Дашки – напротив нее стояла основательная двойка, но лишь одна! Вместо другой виднелась легенькая точка. Испокон веков точка в журнале означала, что учитель сомневается! Кто бы мог подумать, что Могила хоть в чем-то может сомневаться! Без раздумий Андрей схватил ручку и нацелил ее в клеточку журнала – слегка волновался, будет ли похоже, ведь Могила пишет остро, у нее даже круги выходят угловато! Медленно поверх точки стала появляться горделивая отметка отлично. Вот и посмотрим, подтвердится ли миф о дырявой памяти Могилы! Мальчик закрыл журнал и поспешил скрыться с места преступления в раздевалку.