Раздался многократно уже знакомый стеклянный звон и через короткое время повторился.
— И даже более того, — продолжал человек, — пространство сна ограничено по сравнению с пространством реальности, поэтому проходить несколько раз по одному месту придется неминуемо.
— Таким образом, — сказал человек с бородой, — если средь белого дня ты вдруг начнешь замечать на своем пути какие-нибудь повторяющиеся детали в виде предметов, картин или одинаковых слов, прозвучавших с разных сторон, то, значит, у тебя есть причина задуматься — не сон ли это.
— А если что-то повторяется слишком часто, то можно задуматься — не кошмар ли оно, — сказал Нестор. — Я говорю про этот стеклянный звон, который на самом деле сигнал мобильника. Почему-то у меня подозрение, что здесь что-то не так. Что-то вы недоговариваете в связи с этим звоном, и это подозрительно.
— Я не закончил мысль, — сказал человек в шляпе. — Пространство сна ограничено, но даже из малого количества элементов можно построить сколь угодно сложную конструкцию, если каждый элемент использовать многократно в сочетаниях с другими.
— Как слова мы строим из букв, а смыслы из слов, — сказал бородатый. — Из тридцати трех букв алфавита все, что угодно.
— Этих букв могло бы быть сорок три или двадцать три, и ничего бы не изменилось.
— Или даже тринадцать букв.
— Или три.
— Но тогда количество букв, необходимых для выражения тех же смыслов, возрастет непредсказуемым образом, — сказал человек с бородой.
— Возникает проблема, — произнес человек в шляпе, — сколько букв должно быть в языке — какое минимальное их число, — чтобы для передачи необходимых смыслов в среднем требовалось бы привычное нам количество букв?
— У нашего языка в этом отношении большой запас прочности, учитывая, сколько в нем свободных сочетаний букв, не соответствующих ни одному слову, и свободных сочетаний слов, не наполненных никаким смыслом.
— И что будет, если постепенно уменьшать количество букв в алфавите? Не увеличивая общего объема речи, разумеется.
— Сперва все прежде свободные сочетания букв окажутся заняты.
— Не все, потому что длина слова уменьшится.
— Потом у каждого слова будет появляться все больше синонимов.
— Это так.
— Потом фразы языка подвергнутся прессу так же, как раньше — слова.
— И в итоге получится что-то непредсказуемое, подобно тому как из черного угля под давлением в сто тысяч атмосфер получается прозрачный алмаз, блестящий цветами радуги.
— Каждая фраза будет иметь смысл, и даже не один.
— Смыслы не ходят поодиночке — где один, там, по крайней мере, и два.
— Где два, там, по крайней мере, и больше.
— Где два, там, по крайней мере, и три.
— Крайняя мера, она же — высшая мера, или крайняя мера — она же последняя. И тогда, если она последняя, два и три не могут быть крайней мерой.
«Они никогда не кончат», — думал Нестор. Два голоса сливались, и он уже не понимал, где говорит борода, где шляпа.
— Если бы в нашем алфавите было всего две буквы, то и число четыре было б не крайним в ряду. — И число восемь не было б крайним. — А смыслы тогда были б спрессованы до состояния алмаза. — И даже число девять. — И любое Бэ-Бэ-Бэ-А-Бэ-А-А-Бэ, повторенное с вариациями три тысячи раз, читалось бы хочешь как научный трактат, хочешь как роман, хочешь как документальное чтиво типа биографии какой-нибудь знаменитости. — Биографии Пушкина или Льва Толстого? — Если девять, то почему не десять? — Не думаю, чтобы в стране такого языка мог бы появиться свой Пушкин или Толстой. — Почему нет? — Они даже оба могли б воплотиться в одном лице. — А романы «Евгений Онегин» и «Анна Каренина» — совпадать буква в букву. — Не могу представить такого. — Отличие между ними проявлялось бы только при чтении. — Не могу представить. — Начиная со слов «мой дядя». — А как насчет числа двенадцать? — Или «все смешалось в доме». — Я тоже не могу, но почему бы и нет? — Если почему, то я тоже. — Если тоже, то я почему. — Если да, то почему бы и нет? — Почему-почему-почему?
— Довольно, — взмолился Нестор, — Хватит. Хватит-хватит-хватит.
— В нашей звездной окрестности есть планета Бу, у жителей которой в алфавите действительно всего две буквы, — сказал человек в шляпе и развеялся ветром. А человек с бородой растворился как сахар.
20
— Мы с тобой разные люди, — говорил Нестор. — Жаль, что мы с тобой разные люди. Я не могу спуститься вниз, оставаясь на этом эскалаторе. А ты не можешь прыгнуть вбок — на соседнюю ленту.
— Не вижу, зачем мне нужно было б куда-то прыгать, — сказала Лиля.