Говори не говори, а случилось все с точностью наоборот. Разумовский впал в панику. У него было много женщин. Может быть, даже слишком много. Но ни с одной он не испытывал того, что произошло между ним и Лизой той ночью. Ни с одной. Ему почему-то безумно хотелось доставлять в первую очередь удовольствие ей, чтоб она стонала, извивалась и выкрикивала его имя. Это что за херня? Что за странная дрожь в руках, когда они касаются ее тела? Что за восторг от ее очередного оргазма? Что за, щемящая душу, нежность, когда она спит рядом, положив голову ему на плечо? Нет. Бежать. Бежать, как можно дальше. И он убежал. Утром. Но потом вернулся, костеря себя, на чем свет стоит.
Такого ему не надо. Такое ему нельзя. Он даже подписался на совместную работу с Сычом, прекрасно понимая, что в конце дела тот его убьет. По крайней мере, постарается. Из-за нее подписался, сам не зная, как все это объяснить .
Вот тогда Саша реально испугался. Впервые. Его образ жизни не допускал никаких привязанностей. Вообще. Тем более баба. Предаст и погубит быстрее врага. Они же такие, бабы. Продажные. Подлые. Поэтому он ушел, подставив ей спину и давая возможность выстрелить, сам не понимая такого жеста со своей стороны. Ведь по всем законам жанра именно он должен был убить ее в тот момент. Ее, а потом и Сыча.
Несколько дней наблюдал за собой со стороны, в ужасе замечая, как от тоски по ней едет крыша. И тогда он совершил единственный верный в его понимании поступок. Продал. Не станет зеленоглазой феи из детства, пропадет эта странная, пугающая наркотическая зависимость.
Он снова вернет себе свободу.
И что? Вот он сидит в номере гостиницы, наблюдая электронный формат своего счета. Много денег. Очень много. Добавилось еще пять миллионов, а на душе гадко настолько, что, сука, хочется разбежаться и удариться о стену головой.
Она даже уходила молча. Ничего не сказала и не упрекнула. В голове заезженной пластинкой крутилась ее фраза, сказанная на чужой кухне в когда-то родном городе.
«Я люблю тебя».
Разумовский выматерился, достал оружие из небольшого чемоданчика и, спрятав его под кожаной курткой, покинул номер.
Он знал, где будет проводить беседу, (назовем это так), чувак, что отвалил за Lucky пять мультов бакинских. Саша вообще имел привычку знать все наперед.
Добравшись до заброшенного дома, осторожно обошел его, медленно вынул оконное стекло в комнате, когда-то бывшей кухней, и протиснулся внутрь, практически не издавая шума вообще. Опыт, епте. Двигаясь, словно тень, пробрался по коридору на голоса, эхом отлетающие от комнаты.
Она сидела на стуле, уронив голову на грудь, явно без сознания. Трое мужиков, включая Ланского, активно обсуждали, каким образом ее прикончить: сразу расчленить и выбросить, или сначала поиметь, потом расчленить и выбросить. Саша аккуратно достал пистолет с глушителем и, испытывая огромное удовольствие от своих действий, сделал красивые дырочки в грудных клетках людей, которым сам продал свою женщину.
Потом подошел к ней, взял на руки, и направился к выходу. Лиза была похожа на ватную куклу. Такая же мягкая, безжизненная. Он даже на всякий случай проверил дыхание и пульс.
Не успел отойти от дома, как за спиной послышался характерный щелчок.
– Положи ее на землю.
Разумовский усмехнулся. Конечно, ему было известно, что Сыча тоже грохнут, но это, ей-богу, совсем смешно. Старый матерый волк. Разве есть псина, способная его затравить?.
– Не тупи, Сыч, ей сейчас, судя по всему, хреново. Я положу ее в машину, а ты отвезешь в больницу. Оружие сзади, под курткой. Забери, если не веришь.
Конечно же тот не верил. Выполнил все манипуляции, оставив Разумовского без греющего душу пистолета и подтолкнул его в спину.
– Иди. Положишь на заднее сиденье. Сильно пострадала?
– Нет. Ударили по голове. Но вот зубы у нее в крови, а у Ланского серьезные укусы на шее.
Сыч сзади хмыкнул, видимо вспомнив что-то известное лишь ему.
Когда Саша осторожно расположил ее ватное тело и выпрямился, спокойно глядя на Сыча, то задал вопрос, ответ на который Разумовскому очень не нравился.
– Ты зачем ее продал? Ведь денег, хоть жопой жри. Зачем?
– Я ее люблю.
Киллер удрученно покачал головой, понимая, что имеет в виду этот чернявый скот. Пожалуй, только он и мог понять такую извращенную логику. Если ты стал зависим, избавься от причины своей зависимости. Только так. Для них, таких как он и Стилет, нет других вариантов. Тогда, даже странно, что он все же не выдержал, пришел за Лизкой.
– Уходи.
Сыч сам себе поражался, произнося эту фразу.
– Уходи и больше никогда не пытайся оказаться рядом с ней. Никогда. Понял?