Уга Атласовна резко возразила:
— Вы находитесь на излечении после тяжелого ранения. Таких людей, как вы, называют не тунеядцами, а героями!
О муже она снова ничего не сказала. «Неужели у них окончательно расстроилась семейная жизнь? — думал Чигитов. — Если так, Иван еще пожалеет, такую жену потерял! К тому же у них дочь растет».
А вслух спросил:
— Как ваша дочь? Она живет у бабушки в Вутлане?
— Аня молодец! В школу ходит, одни пятерки приносит. Сама пишет мне письма. Я так соскучилась по ней, так и хочется сесть в поезд и съездить в Вутлан хотя бы на один денек.
В Лефортовский опорный госпиталь Западного фронта Чигитов попал благодаря Уге Атласовне. После обследования ему сделали еще одну операцию — был извлечен крошечный осколок мины, который и мешал заживлению раны на плече.
Настроение у Чигитова улучшалось с каждым днем. Теперь он уже верил, что вот-вот вновь вернется туда, где его место, — на фронт. Сюда, в госпиталь, к нему приходили сослуживцы по его прежней работе во Всесоюзном объединении «Союзсланец».
Некоторые из них были, как и он, ранены и находились на излечении. Другие осенью 41-го эвакуировались на восток, а теперь возвратились в Москву. Все они оставались энтузиастами своего дела и мечтали о том, чтобы сразу же после войны наверстать упущенное.
Уга Атласовна стажировалась в этом же госпитале, и не было дня, чтобы она не навестила Чигитова. Они гуляли по скверику, делились новостями, вспоминали близких. Но по-прежнему Мурзайкина избегала разговора о своем муже. Лишь однажды сама завела о нем речь.
— Вас, конечно, удивляет, почему я не поддерживаю разговоры об Иване. С некоторых пор он стал мне совсем чужим. Нам с ним давно нужно бы разойтись. Но дочь… не хочется, чтобы она чувствовала себя в чем-то обойденной.
— Где он сейчас находится?
— На Брянском фронте. Ремонтом автомашин занимается. Работа не опасная, как раз то, чего он искал.
— И это нужно.
— Ну, конечно. Не всем же быть в окопах. Кто-то должен подвозить снаряды и патроны, печь хлеб, варить обеды, делать танки, пушки, пулеметы. Все это так. Но специально выискивать местечко потеплее… И притом в такое время… Люди гибнут, а он, кроме всего, разводит еще любовные шашни. В Москве у него есть любовница, так вот, он сначала к ней заезжает, а потом уж звонит мне.
Неожиданная откровенность Уги Атласовны смутила и озадачила Чигитова. Он не знал, как вести себя, и молчал. Внутренне же возмущался поведением Мурзайкина, жалел Угу Атласовну. Но как выразить ей сочувствие и участие? И потом… Почему она вдруг решила ему обо всем этом рассказать? Уж не потому ли, что считает теперь его свободным?!
— К окончательному решению всех вопросов придем после войны, — сухо сказал он. И от этого ответа ему самому стало неловко. Чтобы смягчить сказанное, Кирилл Герасимович путанно стал рассуждать о трудностях человеческих взаимоотношений, о возможных ошибках и заблуждениях, тем более в трудное военное время.
Уга Атласовна, как бы не слыша его неловких утешений, продолжала:
— Я бы и сейчас порвала с ним, да перед людьми совестно: скажут, одни гибнут, а другие семейными неурядицами занимаются. Со стороны чужая беда — сущий пустяк.
Последние слова Чигитов воспринял как упрек в свой адрес.
— Нет, почему же? — пробормотал он. — Подлость есть всегда подлость.
Но Уга Атласовна уже не слушала его и с подозрительным воодушевлением заговорила о своей новой военной профессии — хирургии.
— Что будете делать вы, Кирилл Герасимович, когда выпишетесь из госпиталя?
— Как что?! — удивился Чигитов. — На фронт вернусь, постараюсь в свой полк попасть.
— Но вы же здравомыслящий человек, — с укоризной сказала Мурзайкина. — Кто вас туда пустит: в легких два осколка…
— Они мне совершенно не мешают… Вот только когда начинаю кашлять…
— Анкилоз плечевого сустава…
— Какой-такой анкилоз? — удивился Чигитов.
— Ну, неподвижность. Вы же не можете даже руку поднять. Как же стали бы оружием пользоваться?
— Но ведь рана закрылась, значит, и сустав должен двигаться… — возразил Кирилл Герасимович, не спуская настороженного взгляда с Уги Атласовны.
— Бывает, что процедуры, лечебная гимнастика восстанавливают подвижность, но для этого нужно время… — Уга Атласовна, стыдясь самою себя, внимательно посмотрела на Кирилла: неужели не понятно, что у него есть веские основания комиссоваться, избавиться от фронта?! Странный человек… Другие всячески выискивают для этого причины, а он из всех сил старается их не замечать, а то и скрывать. К тому же и она могла бы ему помочь… Ее Иван не пренебрег бы таким случаем.