Ромика приютили у себя Иштуловы. Архип Прокопьевич и Александра Макаровна почти ежедневно навещали Харьяс, приносили ей передачи, не богатые, но в трудное послевоенное время для больного, одинокого человека и они были бесценными. Архип Прокопьевич советовал Харьяс оставить работу в семенной лаборатории, перейти на химзавод:
— Там, по крайней мере, вы не будете встречаться с Мурзайкиным и подчиняться ему. Леонтий Стемасов служил у него на рембазе, рассказывал, что это за человек. Да и я сам знаю какой он. И поверьте, время рассудит, покажет, кто чего стоит…
Часть вторая
1
Ранним августовским утром Аркадий Иштулов подошел к небольшому деревянному домику на окраине Вутлана. О том, что он только что с поезда, говорили его утомленный вид, чемодан в руке и плащ, небрежно переброшенный через плечо.
В домике еще спали, окна задернуты темными шторами, на крыльце в лучах восходящего солнца сверкала нетронутая роса.
Аркадий, счастливо улыбаясь, поставил на землю чемодан, перебросил на другое плечо плащ и глубоко, до головокружения, вздохнул свежий, настоянный на цветущих травах воздух. Он был несказанно доволен тем, что теперь уже навсегда вернулся домой, что родной городок встретил его таким светлым лучезарным утром.
Аркадий присел на ступеньки крыльца. Солнечные лучи, становясь все теплее, собирали с земли рассыпанную за ночь росу. Откуда-то появился кот Тимофей. Выгнувшись, он зевнул и стал тереться о ноги Аркадия. Потом, свернулся клубочком, задремал.
«Узнал, не забыл», — обрадованно подумал Аркадий и погладил кота по спинке. Тимофей приоткрыл яркий зеленый, точно светофор, глаз и вновь его смежил.
Аркадию не хотелось нарушать сон родителей — пусть поспят его добрые старички. И ему не вредно после душного вагона поезда насладиться этой сельской красотой и свежестью.
Но вот скрипнули половицы в сенцах. Звякнул металлический ковш о ведро, кто-то вышел напиться, значит, проснулись.
Аркадий почувствовал, как радостно застучало сердце. Он вскочил со ступеньки, взбежал на крылечко, легонько коснулся белой кнопки звонка.
Дверь тотчас приоткрылась.
— Сынок, ты?.. Приехал!
Аркадий стремительно переступил порог и крепко обнял мать. Она, радостно говоря что-то, прижалась седой головой к его груди.
— Ты что же это телеграмму не отбил? — вдруг спросила Александра Макаровна, отстраняясь от сына и поправляя выбившиеся из узла волосы.
— Да не хотел волновать, беспокоить. Домой же ехал, не в гости, — объяснил Аркадий.
— Да так-то так… А все же лучше, если бы отбил, я бы пирогов напекла.
— Да не надо никаких пирогов, мама, что я голодный, что ли? Отец спит еще?
— К утру только и уснул, а то все в постели ворочался, бессонницей стал что-то страдать. Аркаша, а тебя как, можно поздравить или еще нет?
— Можно, мама, можно! — воскликнул Аркадий, вновь привлекая мать к себе. — Не волнуйся, все в порядке. Диплом в чемодане лежит, а новоиспеченный инженер вот он, перед тобой!
— Ну, слава богу, слава богу, — счастливо всхлипнула Александра Макаровна, и Аркадий вдруг заметил, как она за последние годы обрюзгла, постарела. Возраст. Тут уж ничего не поделаешь. И все же ему сразу стало как-то не по себе. И не только от того, что родители сдают, а еще и потому, что они вроде бы этого даже не замечают. Смирились, что ли? Неужели это когда-то придет и к нему?
— Сынок, что же мы стоим в сенцах? Пойдем в комнаты, может, ляжешь, соснешь. А я в это время завтрак приготовлю.
— Что ты, мама! Разве я сейчас усну? Дай мне полотенце, я на речку сбегаю, искупаюсь. На мне пыли — хоть выбивай. Окно в вагоне было открыто, вот нас и припорошило.
— А, может, баньку истопить? — тотчас засуетилась Александра Макаровна. — Вода наношена, дрова припасены. Только и остается чиркнуть спичкой.
— Нет, мама, давай полотенце, я пошел на речку. Я же все лето мечтал об этом, как приеду домой и побегу купаться.
— Ну, ну, — согласилась Александра Макаровна. — А ты не потный, сыночек? Утром-то вода, наверное, холодная, погодил бы, пока она прогреется…
Неглубокая, но чистая и быстрая река протекала метрах в двухстах от дома Иштуловых. Архипу Прокопьевичу как-то предлагали квартиру в четырехэтажном заводском доме. Но он отказался: не хотел уходить от реки, леса. Чем старше человек, тем больше его тянет к первозданной красоте природы и тишине.
Аркадий сбросил с себя одежду и, разбежавшись, нырнул. Несколько метров проплыл под водой. Вынырнув и шутливо отфыркиваясь, направился к противоположному берегу. Студеная вода обжигала тело, захватывало дух, но зато с каждой минутой Аркадий чувствовал себя бодрей.