Иштулов, чертыхнувшись, побежал на свой участок. Кокки едва успевал за ним.
Пиньпи стояла у станка, кротко опустив глаза.
— Без смазки гоняла, — запыхавшись, пояснил Георгий и, бросив на девушку гневный взгляд, добавил: — Такой механизм вывести из строя! Эх ты!
Каштанова, даже не взглянув на свое раздосадованное начальство, скромно отошла в сторону.
Аркадий решил, что девушка тяжело переживает случившееся, и хотел было остановить механика: погоди, мол, надо сначала разобраться… Но Пиньпи вдруг вскинула свою кукольную головку в ярко-зеленом берете.
— Господи, ну, когда вы все от меня отвяжетесь? — укоризненно бросила она, — Неужели не понятно: я же не знала, куда масло заливать.
Мастера Иштулова словно кипятком ошпарило:
— И это говорит токарь третьего разряда! Нет, вы только послушайте: она, оказывается, не знает системы смазки станка! Как же ей доверили такую машину? Каштанова, вам известно, сколько она стоит?
— Не известно, не приценивалась, — глядя в сторону, заметила Пиньпи.
— Вот сделаем ремонт за твой счет, узнаешь, — мстительно отозвался Кокки.
Мастер и механик, поняв, что попусту тратят время, повернулись, чтобы уйти. И услышали за своей спиной:
— Сделайте одолжение! Подумаешь! Не обеднею! — Голос Каштановой звучал высокомерно и даже насмешливо.
— Ну что с ней делать? — не скрывая отчаяния, Иштулов обхватил голову руками. — В одно время она мне показалась такой скромной, умной…
— Скромной?! — загоготал Кокки. — Скажешь тоже!
— Ты что? Ты что имеешь в виду? — ревниво спросил Аркадий и даже приостановился. Он не возражал, что Пиньпи недисциплинирована, ребячлива. Но усомниться в ее девичьей скромности… Нет, это выше его сил! Да и кто посмеет? На каком основании?
— Что имею в виду? — небрежно ответил Георгий. — Да она уже прошла через все огни, воды и медные трубы…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, например, то, что она уже побывала замужем.
Аркадий вспыхнул, хотел возразить, но вовремя сдержался: что он знает о Пиньпи?
— Не веришь?
— Не верю!
— Если бы я сам не видел ее мужа, тоже не поверил бы.
— Чьего мужа?
— Мужа Пиньпи Каштановой, конструктора Карандаева. Ну того, что недавно приезжал к нам на завод новый станок пускать.
— Почему же они в разных городах живут? Он — в Москве, она — здесь, в Вутлане? — доискивался до истины Иштулов.
— Развелись, значит.
— Слушай, а ты-то откуда все это знаешь? — в сердцах спросил Аркадий.
— Мне подруга Каштановой рассказывала, Галина Юркина, секретарша директора. Ты, наверное, слыхал, у меня с ней роман намечался… Правда, не серьезный, а так, от нечего делать: сама на шею вешалась.
— Ты что, до сих пор с ней крутишь?
— Да нет, стал замечать, что она в другую сторону навострила лыжи, ну я и отрезал.
— Кого же она теперь держит под обстрелом? — спросил Аркадий. Не из любопытства, из ненависти и презрения к Галине: так предать свою подругу!
— Ты что, в самом деле не знаешь? — усомнился Георгий. — Весь завод в курсе, а ты… Главного инженера, Чигитова. Я ей — что? У меня жена под боком, а его никто не контролирует, дома на часы не поглядывает…
— И ты веришь, что Сергей Кириллович… связался с ней? — допытывался Аркадий.
— За ноги их не держал, чего не было, того не было, — отвечал Георгий, как обычно, весело ухмыляясь. — А от разговоров никуда не денешься. Да чего далеко ходить? На днях надо мной подтрунивал Иван Филиппович, дескать, видишь, какой ловкий наш главный, из постели увел твою любовницу. А уж раз Мурзайкин так говорит, значит, он знает…
— Ну а ты? Что же ты ему ответил? — волновался Иштулов.
— А что мне ему отвечать? Не о жене же речь, — недоумевал Кокки. — Тебя что, мой моральный облик волнует? Я в члены парткома не мечу. А вообще: пусть знают, какой есть мужчина — Георгий Кокки!
— Ну, ладно, черт с ней, с этой Галиной и с твоим обликом, раз он тебя самого не волнует, — горячился Иштулов. — Ты мне скажи, что будем делать с Каштановой?
— Поговори с членами комитета комсомола. Омар Тимбаев давно на нее зубы точит. Пускай обсудит у себя, раз мы для нее не авторитет.
— Хорошо, сейчас пойдем на совещание, а после обеда я зайду в комитет комсомола, посоветуюсь.
Омара Тимбаева Иштулов не застал, его вызвали в райком комсомола. За столом сидела Мурзайкина. Она недавно была избрана членом заводского комитета комсомола.
— Ты все хорошеешь, — сказал Аркадий, пожимая протянутую руку и садясь напротив. — Хорошей, хорошей, сама знаешь для кого.