Сейчас невольно Иштулов вложил в эти слова особый смысл: везет же, мол, другим, не то что мне…
Анна в самом деле была красива: густые волосы темно-русыми волнами обрамляли ее белое нежное лицо. Ярко-синие глаза в густых длинных черных ресницах так и притягивали к себе, как прохладные озера в знойный полдень.
Анна улыбнулась. Контрастом белым, как кипень, зубам еще ярче заалели пухлые неподкрашенные губы.
— Хватит прибедняться, — сказала она, явно на что-то намекая. — Слушай, Аркадий, тут на днях пришло письмо из подшефного колхоза «Азамат». Колхозники благодарят тебя и Омара за оказанную им помощь: после вашего вмешательства на ферме установили автопоилки, да и председатель колхоза стал прислушиваться к людям. Очень просят приехать еще, чтобы приструнить колхозного киномеханика: редко хорошие фильмы привозит.
— А чего же не поехать? Я с удовольствием, — ответил Иштулов. — Проявите инициативу, подготовьте концерт художественной самодеятельности, и махнем.
— Комитет так и решил. Ты с чем к нам? — спросила Анна.
Иштулов тяжело вздохнул, безнадежно махнул рукой:
— Ну и влип я с работой. Такое — хоть беги.
— Да брось ты, Аркаша! Помнится, еще несколько месяцев назад ты чем-то был недоволен, показывал, что голова вспухла от забот. В чем дело?
— Да все в том же. Понимаешь, такая девица одна попалась. Впрочем, не девица, дамочка. Ну никому от нее покоя нет. Хоть плачь! Не зря меня предупреждал бывший мастер. Он так и сказал: эта Каштанова у меня, как заноза, в печенке сидит.
— Постой, постой, так это ты о Пиньпи?
— А то о ком же? Все остальные у нас — люди как люди, одна она…
— А почему же «дамочка»? — не поняла Мурзайкина.
— Ну, а кто же она, если, как говорится, в свои неполных двадцать уже успела выйти замуж, развестись и накрепко обо всем забыть — снова впасть в ребячество.
Анна расхохоталась:
— Аркадий, ты не того? — она покрутила пальцем у виска. — Каштанова была замужем? Откуда у тебя такие сведения?
— Руководитель должен все знать о своих кадрах.
— И все же, откуда у тебя такие сведения? — настаивала Мурзайкина.
— Георгий Кокки рассказал.
— А ему Галина Юркина. Ведь так? — догадалась Анна.
— Ну хотя бы, какая разница?
— Очень большая. Вранье это. Понимаешь? И не тебе, мастеру участка, распространять его. Понял?
Аркадий готов был расцеловать Мурзайкину: уж если она с таким убеждением об этом говорит, значит, так оно и есть.
— Это Галина Юркина была замужем… Ну так, неофициально. А когда к ее сожителю в Горький приехала жена с двумя детьми, она и прикатила сюда, к своей подруге детства Пиньпи. Та ее приняла, помогла устроиться на работу. Потом Пиньпи прогнала ее из своей комнаты: Галина и теперь не поумнела, ведет себя по-прежнему… Вот и мстит ей, наговаривает, чтобы не только о ней плохо думали.
— Но почему же именно Карандаева ей приписывают?
— Карандаева? Конструктора Карандаева, который приезжал на наш завод? Ты его имеешь в виду? Так он же муж родной сестры Пиньпи. Вполне естественно, что жена поручила ему навестить Пиньпи, а то и остановиться у нее. А для сплетников это уже пища…
— Мне тоже показалось, что здесь какая-то натяжка, — согласился Иштулов. У него стало легче на душе. — Какая же дрянь после всего этого Галина… Неужели Сергей Кириллович не понимает этого?
— А при чем здесь Чигитов? — насторожилась Анна.
— Ну… говорят же, что между ним и этой самой Галиной что-то есть…
— Знаешь что, я с тобой больше здороваться не буду! — Анна побледнела, вскочила со стула, остановилась у окна, измерила коллегу презрительным взглядом. — Никогда прежде не замечала за тобой таких вот склонностей.
— Хочешь сказать — тоже сплетня? — не скрыл радости Иштулов.
— Вот именно!
— Но ее распространяет твой отец, директор завода. Мне, между прочим, тоже показалась, что здесь что-то не чисто…
— Ты это серьезно, Аркадий? Честное слово?
— Честное-пречестное!
— Я поговорю с отцом, выясню, в чем тут дело. — Анна вновь села за стол. Вид у нее был грустный, виноватый. — Ты к Тимбаеву, что ли? Его сегодня не будет.
— Да я, собственно, могу и с тобой говорить, — ответил Аркадий. — Посоветуй, что нам делать с Каштановой?
— А что она еще вытворила?
— Новый станок вывела из строя. Может, обсудить ее на заседании комитета комсомола?
Мурзайкина долго, как бы не понимая Иштулова, смотрела в окно, потом вдруг весело расхохоталась.