— Честное слово, я еще не встречала такой сильной, мужественной девушки, как эта крошка Пиньпи, — проговорила она, наконец. — Не каждому под силу такое вот выдержать — почти каждый день ее ругают, обсуждают, прорабатывают… И она еще бодрится, сохраняет чувство собственного достоинства.
— Ну, а что прикажешь делать? Такой станок… Вообще-то механик Кокки предложил за ее счет произвести ремонт…
— Мудрейшее решение. У девчонки ни матери, ни отца, живет на частной квартире, учится в вечернем институте…
— Как, она учится в институте?
— Представь себе. Так вот, вы очень вдохновите девушку, если еще оставите ее на месяц без копейки денег.
— Разве у нее нет родителей?
Анна вместо ответа укоризненно посмотрела на Иштулова. Тот виновато отвел глаза: да, что-то не очень педагогично у него все выходит.
— Ну, а если так… Чего же она хорохорится? «Сделайте одолжение! Подумаешь! Не обеднею!»
— Да любит она тебя, Аркадий, любит. Вот и не хочет казаться жалкой, слабой. Неужели не понятно? О, эти слепые, бездушные мужчины.
— Да брось ты: «любит»…
— Со мной она только о тебе и говорит.
— Нет, честное слово?
— Честное-пречестное — отвечаю твоими словами.
Аркадий задумался: вообще-то и ему самому иной раз что-то такое казалось. Да только как это проверить?
— Слушай, Аркадий, будь хоть раз человеком, обойдись с девушкой по-людски…
— То есть?
— У тебя на участке работает преимущественно молодежь. Что вам стоит после работы задержаться на часок, чтобы отремонтировать станок? Ведь не нарочно же, не со злым умыслом она его запорола. Ведь правда?
— Ну, конечно, кто спорит, — охотно согласился Иштулов.
— Ну вот… А на девушку это подействует сильнее всяких упреков. Она почувствует ваше доброжелательство и сбросит с себя эту защитную маску безразличия.
— Если ты думаешь, что это поможет, я сам могу после работы станок исправить…
— Поможет, Аркадий. Честное слово, поможет!
Иштулов встал, подал руку Мурзайкиной.
— Спасибо, Анна. Ты мне на многое открыла глаза. Одного не пойму, мы же вместе учились, почему же мне так недостает твоей проницательности?
Анна, вздохнув, ответила:
— Придет время, поймешь. — А про себя подумала: «Потому что я люблю Сергея Кирилловича сильнее, чем ты Пиньпи…»
В этот вечер, уходя домой, Анна почему-то решила заглянуть в механический.
За столиком мастера, спиной к ней, сидел Иштулов. Он держал на весу черные от машинного масла руки, а Пиньпи, светясь, как солнышко, подносила к его рту то кусок колбасы, то ломоть хлеба.
— Теперь ты, ты кусай, — говорил Аркадий, смешно шевеля раздутыми щеками. И Пиньпи не считала возможным ослушаться…
В общем-то ничего вроде бы смешного во всем этом не было, поработали, проголодались… Но инженер Иштулов и токарь Каштанова, ничего и никого не замечая вокруг себя, о чем-то нежно лепетали и весело смеялись, смеялись…
«Как просто все устраивается у других», — с доброй завистью подумала Мурзайкина. И, стараясь остаться незамеченной, вышла из цеха…
9
На открытом партийном собрании докладчик Иван Филиппович Мурзайкин в своем заключительном слове неожиданно накинулся на главного инженера завода:
— Я согласен с выступающими, что у нас еще немало трудностей, недоделок. Наша наипервейшая задача ликвидировать их. Именно для этого я и был сюда направлен. Инструктор промышленного отдела обкома партии товарищ Христов мне так и сказал: «Вся надежда на тебя, Иван Филиппович, на твой огромный производственный стаж и опыт работы с людьми… Давай, берись за дело, засучив рукава, ну, а мы, чем можем — поможем». Не скрою, добрым словом он отозвался и о главном инженере Чигитове. Хороший, мол, у тебя помощник будет… Я и сам так думал… Мы ведь с Сергеем Кирилловичем вместе воевали, он моим шофером был. Помнил я его честным, исполнительным парнем. Но высшее образование, оказывается, портит некоторых людей. Так случилось и с Чигитовым. Не узнаю я прежнего Сережу, не узнаю… Не понимает он, что у директора и главного инженера завода одна общая цель. И идти к ней нам нужно плечо к плечу, как мы ходили на фронте в атаку…
Настороженная тишина в зале сменилась шепотом, покашливанием. Потом послышались какие-то выкрики. Мурзайкин не расслышал их смысла, но чувствовал, что они не в его пользу: конечно, не совсем удобно это критиковать на рабочем собрании своего первого помощника — главного инженера. Как бы боясь, что его остановят, не дадут всего сказать, Мурзайкин очень торопливо, высоким, срывающимся от волнения голосом, продолжал: