— Как был ребенком, так им и остался. Да, ребята, вижу я, что вам еще нужно набираться ума-разума и многому учиться. Вот что, с сегодняшнего дня я отстраняю вас обоих от занимаемых должностей. Сами понимаете, что натворили. Ведь вы такой работой только компрометируете советскую власть и коммунистическую партию.
— Как?! Это мы-то компрометируем? — всполошились парни. — Ну, знаете, это уж слишком! Это чересчур! Да мы ночей не спали…
— Да, да, именно вы, — остановил Чигитова и Эльмукова председатель волисполкома. И добавил, что не далее как завтра утром он приедет в Элькасы, созовет сход, разъяснит, в чем заключалась ошибочность действий бывших председателя сельсовета и председателя кооперации, предложит на их место избрать новых товарищей.
Ну, а им он рекомендует, не теряя времени, сразу же ехать на учебу, Чигитову — на рабфак, Эльмукову — в фабзавуч.
Таким оборотом дела Кируш и Прагусь были настолько ошарашены, что не сразу опомнились.
По пути домой вспомнили свои споры о счастье… Что ждет их за пределами родной деревни? Ведь, покинув отчий край, они нарушат вековые традиции, главное, по убеждению односельчан, условие, гарантирующее человеку надежное счастье.
Уже ночью они добрались до дома. Сложили необходимые вещи и чуть свет, чтобы не попасть на глаза кому-нибудь из односельчан, пешком отправились на пристань. А до нее было без малого тридцать километров.
Через пару часов пути Прагусь вдруг замедлил шаг и решительно заявил:
— Ты как хочешь, Кируш, а я дальше не пойду, возвращаюсь домой.
На недоумевающий взгляд друга ответил:
— То ли примут на учебу, то ли нет… Без квартиры, без денег, что мы будем делать?
Уговоры Кируша не помогли. Прагусь, виновато опустив голову, зашагал обратно, в сторону своей деревни.
9
Всю дорогу до Чебоксар на пароходе не давали спать Кирушу беспокойные мысли. Стоило ли уходить из родной деревни, что ждет его в незнакомом городе?
Были минуты, когда он остро жалел, что не вернулся домой вместе с Прагусем.
Уже темнело, за бортом парохода, расступаясь, шумела волжская вода. На палубе четвертого класса было душно и грязно. Кируш сидел на полу, среди мешков, корзин и котомок.
У него ныли ноги, натертые в дороге, болела спина. Одиноким, несчастным, затерянным в огромном мире казался он сам себе…
По тому, как оживились пассажиры, дремавшие на палубе, Кируш понял — пароход приближался к столице республики, Чебоксарам. Сердце сжалось и забилось часто-часто, но уже не от страха перед неизвестностью, а от какого-то возвышенного чувства. Это была радость встречи с новой, неизведанной жизнью.
Пассажиры, толкая друг друга, по трапам сошли на дебаркадер и сразу же стали подниматься по высокому берегу в город.
Кируш, боясь остаться один, шел вместе со всеми, хотя и не знал куда.
А не лучше ли ему переждать до утра на пристани? Кируш готов был уже вернуться, но его заинтересовал разговор двух мужчин, шедших впереди:
— Был у меня здесь один знакомый человек, да вот недавно он женился, неудобно беспокоить среди ночи.
— Не пойти ли нам в общежитие совпартшколы?
— Туда далековато.
— Тогда в гостиницу «Венеция».
— Там берут дорого.
— Если так, следуй за мной. Поведу в такой дом, где за ночлег берут всего по десять копеек.
Такая дешевая квартира подошла бы и Кирушу. Не пойти ли ему за этими людьми?
Выбрались на широкую улицу, едва освещенную слабыми фонарями. Мужчины, за которыми шел Кируш, были прилично одеты, с маленькими чемоданчиками в руках. Это внушало доверие. Вот они свернули направо, потом налево, затем снова свернули направо. Кируш шел, держась от них на приличном расстоянии, но стараясь не терять их из виду.
Вот мужчины остановились перед воротами, над которыми горит фонарик. Кируш заметил вывеску, прочитал: «Постоялый двор».
Облегченно вздохнув, он вошел вслед за своими ночными спутниками в дом. Их встретила заспанная старушка. Позевывая и осеняя рот крестным знамением, она взяла с них плату за ночлег, сказала:
— Пароход сегодня что-то сильно запоздал. Такой сладкий сон вы мне потревожили. Располагайтесь там, — она указала на дверь справа. — Утром к чаю разбужу.
Когда Кируш проходил по коридорчику, из-за дощатой перегородки до него донесся женский смех. А потом и мужской голос: «Да будет тебе дразниться». Удивительно знакомый голос! Впрочем, мало ли людей имеют похожие голоса!
Кируш устроился в левом углу комнатки, называемой здесь номером, на нарах. Его спутники улеглись ближе к дверям.