«А может, мне пока здесь поступить на какую-нибудь работу? — мелькнуло в голове. — Несколько месяцев как-нибудь продержусь, скоплю денег, а там — и на рабфак».
Вспомнилось, что как-то он читал в газете «Канаш» о начале строительства водопровода в Чебоксарах. Где-то здесь неподалеку он видел людей, роющих канавы, не иначе как для водопроводной трубы.
Чигитов пошел в ту сторону, где видел землекопов. Их было человек десять-двенадцать. Они стояли по пояс в узкой траншее и, углубляя ее, выбрасывали землю на одну сторону.
У кого же спросить насчет работы? То ли у рыжеволосого, роющего у дверей магазина, то ли у его соседа-бородача? Пожалуй, лучше у бородача, он выглядит старше, серьезнее.
Кируш шагнул в его сторону, бородатый детина угрожающе поднял лопату, злобно гаркнул:
— А ну, марш отсюда! Бродят тут всякие, мешают людям работать.
Вступать в разговор было бесполезно, и Чигитов поспешил удалиться.
Недалеко от базара такую же траншею рыла другая группа рабочих.
Сейчас они отдыхали, кто курил, кто лежал прямо на земле.
— Бог в помощь! — по-стариковски, чтобы расположить к себе людей, сказал Кируш.
— Спасибо, браток, на добром слове, — ответил ему рабочий, неторопливо посасывающий трубку.
На вопрос, не известно ли им, где можно устроиться на работу, он так же степенно качнул головой, промолвил:
— Не знаю, не знаю. В городе много безработных. Даже рыть землю берут только через биржу. А кто в профсоюзе не состоит, с теми даже не разговаривают…
Сам он оказался из Шуматова. Когда-то жил в Нижнем, работал на лесопильном заводе, а здесь вот по специальности работы не нашел, пришлось наняться землекопом. Кирушу он порекомендовал поговорить с десятником. Возможно, примет на поденную работу?
— А где десятник?
Добрый человек показал, где находится контора.
— А что ты умеешь делать? — спросил Чигитова невысокий круглолицый десятник.
— Да я на любую работу согласен, траншеи рыть…
— Землекопов и без тебя хватает.
Кируш даже побледнел. Если уж на такую работу не берут, на чистую и легкую ему тем более нечего рассчитывать.
— Не вешай, парень, голову, — подбодрил его десятник. — Не ты первый, не ты последний. У тебя не семеро по лавкам, поезжай в Нижний или в Казань. Там есть заводы, и люди требуются. Получишь специальность, станешь квалифицированным рабочим.
Кируш вышел из конторы и не сразу понял, почему все его толкают, кто в плечо, кто в бок… Оказывается, он долго стоял посреди тротуара. «Поезжай в Нижний или Казань», — просто сказать, а сколько нужно денег, чтобы добраться туда, да и на первое время…
И тем не менее это единственный выход — поступить на завод, днем — работать, вечером — учиться…
Теперь, когда решение было принято, Кируш несколько успокоился и даже почувствовал, что хочет есть. Еще бы! Утром выпил только стакан чаю, и спать лег на голодный желудок. Совсем по чувашской поговорке — «завтрак прощает, а ужин подавно простит». Однако по тому, как он себя сейчас чувствовал, вернее было бы сказать «ни завтрак не прощает, ни ужин не простит».
А тут еще такой аппетитный запах… Видно, где-то рядом столовая.
Но прежде чем зайти туда, Кируш решил сходить на пристань, узнать, сколько стоит билет до Нижнего.
Оказывается, самый дешевый, — девяносто копеек. А если придется добираться до Москвы? Да и пищу на что-то нужно покупать…
Кируш и не заметил, как оказался около ресторана «Венеция». Ах, каким счастьем представлялось ему пообедать там. Но обед в ресторане сегодня ему был не по карману.
По узенькой улочке он направился в сторону от ресторана. Перебрался через шаткий мостик с перильцами, переброшенный через пересыхающую речушку, и очутился на базаре. По одну сторону его располагались ларьки, харчевни и закусочные, по другую — лавчонки с мануфактурой.
Народу здесь было совсем мало, и потому Кируш сразу усомнился, что попал на ярмарку.
— Ярмарка? Так она за городом, вон в той стороне, — объяснила продавщица из продуктового ларька. — Но если нужен свежий калач, то покупай здесь. На ярмарке торгуют всем только черствым. Посмотри, какой у меня, мягкий, совсем еще горячий, — женщина придавила каравай рукой, потом отняла ее, и калач вновь вздулся, как развернутые мехи гармошки.