Кирилл Чигитов вдруг услышал родную речь. Двое парней, один сухощавый, темноголовый, другой круглолицый блондин, прошли мимо него и сели на скамейку на набережной. Оба в черных костюмах, одинаковых фетровых шляпах. Они беззаботно шутили, смеялись над чем-то. «Вот бы познакомиться с этими ребятами, — думал Кируш. — Может, земляки. Но как это сделать?» — Он направился в ту сторону, где сидели молодые люди. Прошел мимо них раз, другой, а заговорить постеснялся.
— Здесь, что ли, работаете? — наконец решился он. Ему не ответили. Подумаешь, какая невидаль для них встретить в Москве чуваша!
— Ты откуда? — спустя пару минут безразлично спросил худощавый.
— Со склада, — обрадовался Кируш. — Пришел на комсомольское собрание.
— Ха-ха-ха!.. Со склада, — засмеялся широколицый. — Мы спрашиваем тебя, из какой губернии приехал?
— Из Чувашской республики.
— Вот так и надо отвечать, а то «со склада», — проговорил худощавый и важно протянул Кирушу руку. — Познакомимся. Меня зовут Петром, а его — Аполлоном. Работаем в наборном.
Когда Чигитов назвал свою фамилию, Аполлон и Петр переглянулись:
— Чигитов? У тебя нет случайно брата? Недавно мы набирали статью какого-то Чигитова. В газете вышла. Не читал?
Узнав, что он — тот самый Чигитов, Аполлон и Петр тотчас потащили его в буфет, во дворе типографии.
— Надо обмыть! — сказали они. — Мы здесь каждого чувашского писателя обмываем. Как только появятся в газете стихи, статья какая или рассказ, автора ведем в буфет. Едим, что хотим, а его заставляем расплачиваться. А уж если выйдет книга — обедаем в ресторане. Сколько получил? Пятнадцать? Бери по две порции сосисок и крем-соду. Перед собранием как раз нужно подкрепиться.
— Вы не знаете Яндураева? — спросил Кируш, закусывая вместе с новыми друзьями. Только теперь он вспомнил: тот говорил, что работает в типографии.
— Анатолия? Ха! Он же в нашей бригаде! Земляк, что ли?
Из буфета пошли в клуб типографии, где должно состояться собрание. Там они встретили Яндураева.
— Кируш, — обрадовался Анатолий. — Как ты сюда попал? Неужели работаешь в типографии? А я только что вернулся из отпуска, хотел съездить к Ивану Мурзайкину спросить о тебе…
Чигитов рассказал все о своих злоключениях.
— Хорошо то, что хорошо кончается. Рад за тебя, — сказал Анатолий, пожимая ему руку. — Давай сядем рядом.
Народу собралось больше, чем на волостную конференцию у Чигитова на родине. Ребята заняли места. Кируш оказался между Анатолием и Петром. Перед ними сидели девушки. Петр, заигрывая с ними, важничал и ломался, как сухая ветка. Кирушу было почему-то неловко за нового друга, и он стал рассматривать зал, огромный, как театр. Как здесь шумно, весело, непринужденно!
Но вот на сцену вышел парень с черной густой шевелюрой и, чтобы обратить на себя внимание, постучал карандашом по графину с водой. Наступила тишина. Молодой человек на сцене, очевидно секретарь комсомольской организации, предложил избрать президиум.
— Харитонову, — крикнул кто-то.
— Чувашка, наш корректор, — с уважением сказал о ней Кирушу Яндураев.
Когда члены президиума заняли места, Чигитов, не веря своим глазам, узнал в Харитоновой землячку Харьяс.
Она была как прежде стройной и красивой, нет, стала еще красивей. А с каким достоинством держится! Как просто и со вкусом одета! Да Харьяс ли это?!
Члены президиума о чем-то посоветовались. Харитонова встала. Ей было поручено председательствовать.
Яндураев что-то шептал Кирушу, но тот ничего не слышал. Он думал о Харьяс. Сколько лет они не виделись? Лет пять-шесть, должно быть. Как она здесь оказалась? Давно ли? Работает корректором… Нужно отлично знать грамматику. Где она училась? Что окончила? А вот он до сих пор не поступил на рабфак…
Чигитов не сводит с Харьяс глаз. Как может она не видеть его, не чувствовать его присутствия! Харьяс, Харьяс, взгляни же сюда!
А на трибуну один за другим выходят комсомольцы. Все они выступают решительно и смело. Только Кируш, занятый своими мыслями, до сих пор не понял, о чем они говорят.
Если бы его заставили выступать перед такой огромной аудиторией, он от растерянности и смущения не смог бы произнести ни слова.
А вот Анатолий, оказывается, тоже очень смелый. Почти каждому оратору он задает вопросы. Потом поднял руку — тоже решил выступить. Аполлон и Петр смотрели на него с удивлением: раньше за ним такой активности вроде не замечалось. Все поняли — Анатолий важничал и рисовался перед Чигитовым. Знай, мол, наших. И Кируш в самом деле всему дивился и был признателен Яндураеву и за то, что тот посоветовал ему поехать в Москву, и за то, что он написал письмо к другу, и за то, что держался сейчас с ним доброжелательно и как с равным.