— Ким, — ответил китаец. Анатолий бросил на товарища торжествующий взгляд: дескать, видишь какие таинства и премудрости печатного дела в наших руках! И потащил Кируша дальше, туда, где набирают татарские, мордовские, удмуртские книги. По тому, как шум в цехе постепенно смолк и у наборных касс появились люди, стало ясно — обеденный перерыв кончился.
— Тебе, наверное, тоже нужно браться за работу, — сказал Кируш.
— Нет, я сегодня свое уже отработал и свободен, — небрежно ответил Яндураев. И обратил внимание друга на длинную машину с рычагом. Рабочий, крепкий мужчина средних лет в черной спецовке, нажимает на рычаг и из-под него вытаскивает лист бумаги. — Это тискальщик, — поясил Анатолий. — С набранного текста делает оттиск для корректора.
«Текст», «корректор», «оттиск» — сколько новых слов услышал сегодня Чигитов. Они представлялись ему мудреными и таинственными. Даже не верилось, что их смысл и значение можно постигнуть, понять. А Яндураев сыпал ими, точно семечки грыз.
Какие же умные и грамотные все они здесь.
Чигитов решил во что бы то ни стало перейти сюда на работу.
После наборного цеха зашли в комнату, в которой, склонившись над столами, сидели люди. Никто из них не взглянул на вошедших, даже не поднял головы.
— Тут работают корректоры, — шепнул Анатолий. — Вылавливают ошибки, которые допустили наборщики. Как найдут — делают пометку на полях.
Так вот в чем состоят обязанности корректора! — понял Чигитов и обрадовался.
Из уважения к людям этой тонкой и ответственной профессии он шел за Яндураевым коротким пружинящим шагом, чуть слышно ступая на носки.
Да и Анатолий в этой комнате заметно притих, говорил шепотом, испуганно озирался по сторонам. Очевидно, побаивался, как бы их отсюда не выставили.
— Здесь сидит наш корректор Харитонова, — прошептал Анатолий, указав на свободный стол.
— А где же она?
— Наверное, вышла в цех, — он сел на ее место, схватил ручку и на полях страницы с чувашским текстом начал ставить какие-то странные знаки.
— Яндураев, ты опять мне мешаешь!
Ребята испуганно оглянулись. За их спиной стояла Харьяс. Анатолий, показывая на Кируша, хотел что-то сказать, но она, не желая ничего слышать, холодно кивнула Чигитову и, сев за стол, стала читать.
Виноватые и смущенные, Анатолий и Кируш покинули корректорскую. Зашли в печатный цех, потом в переплетный, заглянули в цинкографию…
Анатолий тотчас утешился и снова, самодовольный и беззаботный, стал что-то говорить, объяснять. Но до Кируша уже ничего не доходило: настолько он был подавлен холодностью Харьяс…
14
Вот уже несколько месяцев Чигитов работал в типографии. Он часто встречался с Харьяс, жили они по соседству, в Мытищах, и с каждым днем все больше убеждался, — не тот он человек, который мог бы ее заинтересовать, увлечь.
Харьяс относилась к нему просто, дружески и даже несколько покровительственно, как к младшему брату. И к великому огорчению Кируша вольно или невольно совсем не замечала его страданий. Временами и ему начинало казаться, что Харьяс ему больше не ровесница. Такой равнодушной, серьезной, умудренной жизнью выглядела она. Несчастья, выпавшие на ее долю, как видно, не прошли бесследно. А тут еще Христов… Похоже, что она все еще не забыла красавца болгарина. И надо же было ему сболтнуть, что Тодор жив… Да, видно, напрасно столько лет он берег в сердце свою первую юношескую любовь. А может, Харьяс просто не догадывается о его чувствах? Возможно, думает, что он только сочувствует ей, жалеет ее? Как бы раскрыть перед ней свою душу?!
В завкоме типографии он купил два билета на оперу «Кармен» и решил пригласить Харьяс в Большой театр. Уж после этого-то должна же она понять…
В обеденный перерыв Кируш видел Харьяс, но не решился к ней подойти: она, как обычно, была с той пышноволосой девушкой. Конечно, дело вовсе не в подруге. Он и при ней мог пригласить Харьяс. Но вдруг она откажется пойти с ним? Вот чего больше всего на свете боялся Кирилл.
Прогудел гудок, извещавший о конца дневной смены. Рабочие группами и в одиночку выходили из цехов типографии.
Чигитов остановился у контрольной будки: как только покажется Харьяс…
Уже вышли все рабочие первой смены, опустел двор типографии, а он, как манекен на витрине, у всех на виду все еще стоял у проходной…
Потеряв терпение, вышел на улицу, каждую минуту оглядываясь, медленно поплелся к трамвайной остановке. Надеялся, что Харьяс догонит его. Не дождавшись ее и на остановке, один поехал на Северный вокзал.