— Извини за беспорядок. Я не пускаю сюда убираться, а сам не люблю, — сказал Сера, наблюдая за произведенным впечатлением.
— Надеюсь, ты не убираться меня привел?
— Смешно. Просто это моя нора. Я тут даже ночую, когда в Москве делать нечего.
— Ты — хипан что ли? — спросила Лиза, рассматривая постеры.
— Ты в теме? Крячно. Я не хипан. Просто хиппи — это очень геологическое явление. Я его изучаю. Ну и музыка тогда била фонтаном.
— Надеюсь после этих слов ты не вытащишь из кустов какой-нибудь огромный белый косяк?
Сера засмеялся.
— Знаешь, что погубило хиппи? — спросил он, — Всего 2 вещи.
— Какие же? — спросила Лиза.
— Ганджубас и фри лав.
— Смешно, — сказала Лиза, — и еще есть третья вещь. Дженис Джоплин.
— Откуда ты ее знаешь? — сказал, смеясь, Сера. — Это ж такое старье.
— Я знала одного блуждающего хиппаря. Он шел из Санкт-Петербурга в Тыкманду и подзастрял у нас, в Орле. Порастаманил месяц и дальше пошел. У него был кассетник «Романика» и ассорти растаманских анекдотов. Сыграй, что-нибудь виртуозное, — попросила Лиза, постучав по клавишам пианино. Сера сел, кривляясь выпрямил спину, размял пальцы, взмахнул руками и заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Играл он, действительно профессионально.
— Дальше не помню. Ноты надо, — сказал он, довольно-таки быстро оборвав исполнение.
— Красиво, — сказала Лиза, — сыграй тогда что-нибудь свое.
— Так я и играл свое, — серьезно ответил Сера, вставая из-за пианино. — Давай потом, когда будет нечем заняться, я сделаю концерт для тебя. Буду играть пока тебе плохо не станет. Обычно плохо становится между 6 и 11 минутой.
— Понятно. Всем меломаночкам тут играешь.
— Причем здесь меломаночки? Я в «музыкалке» был «хэдлайнером» концертиков и даже исполнял Грига с оркестром на выпускном. Правда, налажал изрядно, но кроме сторожа этого никто не заметил.
— Почему в музыканты не пошел?
— Да ну, — махнул рукой Сера. — Что бы выступать профессионально, надо работать. К тому же это музейная музыка. Посвящать ей свою жизнь, это все равно, что торговать собой в секонд-хэнде. Видела лица профессиональных музыкантов? Поверь, они не кривляются. Давай я лучше тебе на барабанах сыграю.
— Ты умеешь?
— Нет.
— Тогда давай.
— Но с условием, что ты будешь танцевать под мой забойный ритм.
— Ок, — кивнула девушка.
Сера взял палочки и забрался за барабанную установку.
— Что предпочитаете? — спросил он.
— Что-нибудь лирическое.
Сера стал стучать. Лиза стала пританцовывать, пытаясь приноровиться под сбивающийся ритм. Приноровившись, Лиза стала танцевать в полную силу. Танцевала она превосходно и совершенно без усилий. Видна была профессиональная подготовка, но Лиза больше дурачилась, чем показывала свое мастерство. Сера не сводил с нее глаз и часто сбивался с ритма. На ошибки Лиза реагировала телесными охами-вздохами. Они барабанили-танцевали минут 5, пока девушка не устала. Девушка, сделав фуэте, упала на диван. Сера подбросил палочки к потолку, подбежал к дивану и упал рядом с ней.
— Хуже лирика, только у Евтушенко, — сказала Лиза, тяжело дыша.
— Ты где-то танцуешь?
— Было дело — на нем и села. В школе работал заслуженный педофил, при нем был кружок танцев, а при нем ансамбль «Орловские лебеди». Я была солисткой. Орловской лебедью.
— Педофил домогался?
— Не-а. Он по мальчикам вздыхал, а со мной болтал, как с подружкой. Теперь я геев распознаю, как собака наркотики.
— Что про меня скажешь?
— Ты не гей, но будь осторожен. Можешь залететь, — Лиза посмотрела на Серу. — Не залетал еще?
— Нет. Но буду осторожен. Спасибо, что предупредила.
Повисла пауза. Она быстро стала романтической. Они валялись рядом на диване. Лиза смотрела в сторону, а Сера на нее. Он перестал бороться с предательской эрекцией. Лиза ее не замечала. Сера, собравшись с духом, поднял руку, что бы взять ладонь девушки и посмотреть на ее реакцию.