Нужно привлечь к его идеям парижских богачей, а они, пробыв в фаланстере хотя бы час, останутся там навсегда. В надежде, что состоятельные «кандидаты» уже разыскивают его и никто, кроме него, не сможет более обстоятельно проконсультировать их, как организовать подобную фалангу, Фурье покидает Лион.
В Париже его найти будет легче.
Глава VII
ПАРИЖ
Трудными для Фурье оказались парижские будни. Деньги от сестер поступали нерегулярно, а служба в торговой конторе оплачивалась скудно. Он экономил буквально на всем. Рассчитал, что на завтраки ему следует тратить не более четырех су. За эти деньги по утрам можно съесть свежее яйцо и хрустящий хлебец стоимостью в су. Во время обеда брал мясное за шесть су и за три — порцию овощей и десерт. Он не мог позволить себе снять приличную квартиру и обходился одной комнатой, которая служила ему и гостиной, и кабинетом, и спальней. Из обстановки здесь имелось только самое необходимое.
Чтобы как-то поправить свой бюджет, стал подрабатывать частными уроками.
В Париже в эти годы существовала целая армия учителей, и учили они всему: персидскому и итальянскому, древнееврейскому и английскому языкам, музыке, танцам и правилам хорошего тона. С утра до ночи они перемещались из одного дома в другой, нередко сталкиваясь друг с другом в богатых передних. Один рассказывал ученику о персидском царе Кире или Геродоте, другой расставлял шахматы на доске, а в это время на лестнице восторженный учитель музыки, дожидаясь своего череда, настраивал скрипку. Учителя-то знают, что богатый лоботряс ничему не научится, в лучшем случае лишь запомнит название наук. «Он судит обо всем, — по словам Бомарше, — и вкривь и вкось и рукоплещет там, где не следует, однако ж деньги выпрямляют кривизну его суждений».
Существовала и другая категория учеников — эти хотели знать побольше и выучиться всему поскорее. Фурье находил, что с ними заниматься интереснее, и через год подготовил к изданию брошюру, в которой предлагал свой способ, «как за небольшое число уроков изучить географию, статистику и политику». Это методическое пособие начинающего педагога было опубликовано в 1824 году. Частные уроки поддерживали скудную жизнь философа.
Одновременно он прилагал массу сил и энергии к тому, чтобы на «Трактат об ассоциации» наконец обратили внимание. Посылал экземпляры ученым и литераторам, журналистам и политическим деятелям. Даже реакционному министру графу Виллелю подарил книгу. Но не наивно ли было полагать, что этот крупный землевладелец и бывший эмигрант, ярый приверженец Бурбонов, который, придя к власти, закрыл несколько факультетов Парижского университета и ввел ограничения в печати, захочет изменения существующего строя?
Целыми днями Фурье составлял препроводительные письма к «Трактату».
Он обращает внимание на сторонников уничтожения колониального рабства. Суть борцов против работорговли заключалась в том, что колониальные страны (Испания и Португалия) извлекали огромнейшие прибыли из эксплуатации черных невольников в Латинской Америке. Франция, лишенная колоний, такой прибыли не имела, а чтобы отобрать свои бывшие колонии, она боролась под флагом «освобождения рабов». Поэтому-то реакционный министр иностранных дел граф Виллель в то время выступал с такого рода «освободительными» речами.
После выступления в палате депутатов морского министра о колониальном рабстве Фурье составил подробнейший план ликвидации рабства с помощью фаланги. Одному из братьев Ротшильдов он предлагает устроить пробную фалангу, обещая ему за это — ни много ни мало — восстановление израильского государства.
В записке географическому обществу утверждает, что только с помощью ассоциации можно изменить нравы дикарей.
По одному экземпляру «Трактата об ассоциации» послал обществу христианской морали и американскому консулу в Париже, уверяя его, что и Соединенным Штатам опытные фаланги принесут немалую выгоду. При этом просил консула дать ему адреса видных американцев, проживающих в Париже, чтобы он и их смог ознакомить со своей книгой.
Составил целую картотеку «кандидатов» и уйму времени потратил на розыски их адресов.
Мюирону в эти дни пишет, что «если это ничему и не послужит, то, во всяком случае, и не повредит».
Книги Фурье по-прежнему не покупались, а полученные ответы были формальными отписками, не более того. Американский консул вернул книгу с пометками на полях, в которых недоумевал: в здравом ли уме ее автор? О списке «видных американцев» после этого не могло быть даже и речи.