Малко подчинился. Так вот почему Тулла выказала ему столь бурную признательность! Она полагала, что он бескорыстно поставит ради нее на карту свою жизнь! Обогнув дом. Маурин вышла к конюшням.
Гордон-Динамитчик впервые обратился к врачу по поводу язвы желудка в девятнадцать лет. Не по вине ирландского виски, нет, ибо его наркотиками стали пикриновая и серная кислота, фенол и азотнокислый аммоний. Он обладал природным даром превращать в адскую смесь безобидные химические вещества, купленные в аптеке. Вот уже в продолжение четырех лет он приготовлял кустарную взрывчатку для боевиков ИРА. Сидя где-нибудь в нищенской лачужке, он перемешивал свои неустойчивые составы, прекрасно понимая, что малейшее неверное движение превратит его тело в тепловую и световую энергию... В перерывах между своими занятиями он пил горькую, стараясь утонить страх в спиртном.
Ладони этого тщедушного человека были изъедены химическими реактивами, а выцветшие голубые глаза вечно улыбались, но он один стоил целого полка Ирландской Республиканской Армии.
Именно поэтому он удостоился внимания Маурин, а также потому, что устал бояться. Он дал себе зарок, что это будет последнее его испытание и что если ему суждено остаться в живых, он уже никогда больше не прикоснется к взрывчатке. Может быть, тогда зарубцуется его язва...
Он с наслаждением вдохнул свежий утренний воздух и осторожно вытащил из багажника два чемодана, где поместилось его боевое снаряжение.
Все его друзья взлетели на воздух, остался он один, оттого что был осторожнее других.
Дивный, шестиметровой длины "роллс-ройс" марки "Серебряное облако", синий с металлическим блеском, красовался под лучами солнца. Длиннющий кузов особой работы был снабжен подсиненными отражающими стеклами, сквозь которые снаружи ничего не было видно. Крышка багажника, а также обе створки капота были подняты. Худощавый молодой человек копался в путанице проводов. Вокруг машины были разложены на земле какие-то свертки и промасленной коричневой бумаге.
- Это карета моих мерзавцев-родителей! - мило объявила Маурин. - С ее-то помощью мы и освободим Туллу.
- Вы полагаете, что вам отопрут решетки? - насмешливо осведомился Малко.
- Гордон! - окликнула Маурин молодого человека.
Оставив свои провода, тот подошел к ним.
- Знакомьтесь! Гордон-Динамитчик! - с гордостью представила его Маурин. - Способен приготовить динамит из соли и перца.
Гордон, нареченный Динамитчиком, мягко улыбнулся и белокурые усы и вернулся к "роллс-ройсу".
Маурин протянула руку к могучей машине.
- Она откроет решетки! Две тонны веса. Гордон начиняет ее сейчас тремястами фунтами взрывчатых веществ, располагая заряды в крыльях и в багажнике. Машина с ходу проломит своей тяжестью внешнюю решетку и взорвется, наскочив на двойные бронированные ворота. Гордон клянется, что все разлетится вдребезги, так что мы без помех окажемся внутри тюрьмы...
Маурин оживилась, словно молоденькая барышня, живописующая свой первый бал. Ну, в точности Патриция Херст, отказавшаяся от всего, что знала и любила, ради хладнокровного революционного безумия.
Малко оценил про себя возможный успех этой сумасбродной затеи. Ему было известно, что ИРА удавались незаурядные побеги. Тем не менее, не так-то просто будет прорваться в Армаг.
- А надзиратели? - спросил он.
- Находящиеся в канцелярии будут убиты взрывом, - преспокойно отвечала Маурин, - а прочие не вооружены.
- Да, но ведь есть еще третья решетка, отделяющая канцелярию от тюрьмы, - настаивал Малко. - Взрыв ее не разрушит.
Маурин бросила на него одобрительный взгляд.
- Верно. Но здесь вступает Гордон. Слабым зарядом он собьет запоры, и нам останется лишь вывести уже готовую Туллу.
- Да весь город переполошится, пошлют подкрепление!
- Конечно, - согласилась Маурин. - Но нас поддержит рота местной ИРА. Тюрьма стоит как раз у границы города. На подъездной дороге ведутся работы и есть асфальтоукладчик. Мы развернем его поперек дороги, ведущей к центру, и задержим подкрепление. Первый удар примут на себя Биг Лэд и Брайан. Им нужно будет продержаться пять минут.
То-то голов будет сложено! Малко начинала пробирать холодная испарина. Тут пахло не десятилетним заключением в Лонг Кеше, а пулей в лоб либо веревкой на шее!..
- Только все мы не поместимся в "кортине", - заметил Малко.
Маурин бросила на него торжествующий взгляд.
- У нас несколько машин, а Биг Лэд только что угнал "Остин-1300". У других тоже есть. Вашу мы не тронем.
Готовилось Сталинградское сражение! Малко посмотрел на голубой "роллс-ройс", сиявший в солнечных лучах. Ухаживали за ним так, как умеют одни англичане. Он открыл дверцу и вдохнул запах кожи. Жаль было губить такую роскошь...
- А разве нельзя проломить ограду катком, а бежать в "роллс-ройсе"?
- Конечно, нет. У катка слишком маленькая скорость, а их нужно застигнуть врасплох и как можно больше перебить при взрыве, иначе они успеют что-нибудь предпринять...
Динамитчик Гордон перестал возиться и наблюдал за ними с видом весьма ироническим. Малко пытался припомнить, как выглядит тюрьма снаружи. Лучше всего было бы разогнать "роллс-ройс" на спуске у ворот. Теперь нужно было выяснить самое важное.
- Какая же роль отводится мне?
Маурин язвительно усмехнулась.
- Узнаете завтра утром. Но в любом случае не пытайтесь скрыться. Мы вас убьем, на этот счет я уже распорядилась. Зачем подвергать себя лишней опасности?
- И пытаться не буду, - уверил ее Малко.
Но мозг ему сверлила мысль, как выбраться из этого гадюшника.
На заднем сиденье "роллс-ройса" лежал неизвестно откуда взявшийся автомат "Томпсон", лоснящийся от смазки. Гордону достаточно было протянуть руку... Появился Биг Лэд. За пояс у него был заткнут 45-миллиметровый кольт, и вел он себя так, как если бы Малко вообще здесь не было. У стены лежало четыре "армалита" и сложенные стоиками магазины.
- Могу я пойти отдохнуть? - осведомился он. - Камеру вы мне определили?
- В доме можете ходить где угодно, - пояснила Маурин, - если попытаетесь бежать, по вас будут стрелять.
Она присела рядом с Гордоном, возившимся с запальным шнуром, подчеркнуто не глядя в сторону Малко. Он пошел к дому, постоял в холле. Холл был странно устроен: отсюда начиналась громадная лестница, ведущая на антресоли, своего рода патио второго этажа. До потолка было, наверное, добрых пятнадцать метров.