- Мне плевать на то, что вы собираетесь мне сказать. Выдайте меня "поросятам". Я сбегу и убью вас!
Эти речи были исполнены такой решимости, что Малко устрашился задним числом. Когда женщины берутся за политику, они становятся опаснее мужчин.
- Маурин! - начал Малко. - Вам известно, в чем я обвиняю Тревора Мак-Гуайра? Так это не вымысел. Он выдал властям всех ваших друзей.
- Вы - гнусный лжец!
Неподвижная в конусе света, в неуместной здесь черной рясе, она казалась живым воплощением ненависти.
- Я могу представить вам доказательства. Могли бы вы узнать его голос?
Маурин упрямо молчала. Малко подошел ближе.
- Я докажу вам, что не лгу. Сейчас мы пойдем втроем слушать магнитофонную запись. К англичанам...
Она зло рассмеялась:
- Ну, разумеется! Полюбуетесь, как они будут меня пытать...
Малко обернулся к Конору Грину:
- Вы один?
- Да.
- Вот видите, - продолжал Малко. - Если бы я хотел выдать вас англичанам, весь Особый отдел был бы здесь... Соглашайтесь! На вас будет маска, никто вас не узнает. А потом вы уйдете. Даю вам слово.
- Эге! - вмешался Конор Грин. - Вы...
- Даю вам слово, - повторил Малко.
Впервые лицо Маурин немного смягчилось, но она сейчас же спохватилась.
- Сила - на вашей стороне, - последовал презрительный ответ. - Делайте как знаете.
Она часто мигала, ослепленная светом фонарика, и походила на наказанного ребенка. Малко взял ее под руку, а Конор Грин подобрал автомат Калашникова.
- Пошли, - сказал Малко.
Малко всматривался в два отверстия на маске. Глаза Маурин были неподвижны, зрачки расширены. Она слегка склонила голову, вероятно, чтобы лучше слышать записанные на пленку слова.
Не считая звучащей записи, в маленьком кабинете майора Джаспера стояла полная тишина. Было два часа ночи. Им стоило немалых усилий разыскать британского офицера и вырвать у него обещание, что Маурин беспрепятственно выйдет из здания лисбернской штаб-квартиры. За все это время ирландка не сказала ни слова и послушно выполняла все, что ей говорили, двигаясь, точно во сне. Словно в ней лопнула главная пружина. И вот она слушала, не шевелясь, сложив руки на коленях. Все телефонные сообщения предателя были записаны подряд на одну пленку, разделяемые лишь щелчками повешенной трубки... В эту самую минуту низкий, с присвистом, голос объяснял, где находится Джеймс Файнген, один из наиболее старых вождей ИРА, чей арест произвел в свое время замешательство в организации.
Голос объяснял, что тайник находится за перегородкой, в задней комнате, оклеенной такими-то обоями...
Слезы брызнули из глаз Маурин, белки покраснели. Какое-то время ей удавалось, ценой неимоверного усилия воли, справляться с дыханием, потом она вдруг ссутулилась, сжимая голову руками.
- Выключите!
Майор встал и, не вынимая трубки изо рта, нажал на кнопку. Теперь слышны были лишь прерывистое дыхание и приглушенные рыдания Маурин... Трое мужчин молчали, уважая ее горе, правда, не без задней мысли. Наконец она подняла голову и промолвила тусклым голосом:
- Я хочу уйти.
Малко тотчас встал. Конор Грин хотел последовать за ними, но Маурин воспротивилась:
- Я хочу уйти вдвоем с вами.
В голосе ее звучало такое нервное напряжение, что, казалось, Маурин готова была сорваться на крик. Малко сделал американцу незаметный знак и подтолкнул девушку к дверям.
- Хорошо.
Они прошли безлюдными коридорами, пересекли гараж, где застыли пулеметные транспортеры "Сарасон" и очутились на улице рядом с караульным помещением. Маурин двигалась, словно бесчувственная, потом съежилась на сиденье "кортины". Когда они уже ехали по пустынным улицам Лисберна, Малко услышал ее глухой, полный отчаяния голос:
- Но почему? Почему?
Нарочито бесстрастно Малко объяснил, не отрывая глаз от дороги:
- Тревор Мак-Гуайр преследует не те цели, которые вы поставили перед собой. Он - человек партийный и исполняет волю тех, кто в Советском Союзе решил создать в этой стране трудности для НАТО при помощи ИРА. Он беспощадно убирает всех, кто думает иначе. Обычное дело. Вам кажется, что вы едины, а на самом деле сражаетесь за разные идеалы.
- Он - предатель! - крикнула Маурин. - Он отправил в тюрьму лучших наших товарищей!
Малко грустно вздохнул, удивляясь ее простодушию.
- В политике, Маурин, не бывает предательства. Есть только несходство взглядов.
Она промолчала. Малко мягко спросил:
- Вас где выпустить?
Маурин повернула к нему несчастное, подурневшее от слез лицо.
- Вы на самом деле меня...
- Разве я не дал вам слово?
Подбородок Маурин дрожал, слезы душили ее.
- Остановитесь здесь, - попросила она.
Малко затормозил. Они находились в предместье Белфаста, у Белморел Парк. Он глубоко вздохнул. Если Маурин уйдет, так ничего и не сказав ему, он может поставить крест на своей карьере в Компании, а Тулла - на своей молодости.
- Я знаю, где будет завтра Тревор, - промолвила она тихо. - Но он будет не один.
- Где?
- На винокуренном заводе, к северу от города.
- Хотите поехать туда со мной? - спокойно спросил Малко.
Маурин еще понизила голос:
- Вы меня поняли? Их будет человек двадцать. Вооруженные.
- Я понял.
Помолчав, Маурин быстро проговорила:
- Тогда завтра, здесь, в девять часов.
Она открыла дверцу и вышла. Но прежде, чем пуститься в дорогу, заглянула в машину.
- Вы приведете с собой людей из Особого отдела?
Малко покачал головой.
- Нет.
Глава 22
Малко остановился и прислушался. В старой винокурне стояла мертвая тишина. Три огромных перегонных куба походили в полумраке на притаившихся чудищ, а бесчисленные трубы, которыми они были усеяны, - на щупальца. Сложенная из почерневшего кирпича винокурня была очень старая, одна из самых старых в Ирландии. Возраст большей части ее оборудования насчитывал более сотни лет. Малко и Маурин вошли через маленькую дверцу, оставленную незапертой ночным сторожем, членом ИРА, который отправился пьянствовать в кабачок и вернуться должен был очень нескоро.
Маурин пришла на место точно в срок. Малко до последней минуты хранил в тайне свой план и не посвятил в него даже Конора Грина, опасаясь, что важный чиновник ЦРУ не устоит, ради собственного спокойствия, перед соблазном известить Особый отдел. Его не волновала судьба Туллы Линч.