Пруд в Ш. был относительно небольшим, но имел два пляжа: один был более чистым и привлекательным для городских жителем, собирающихся здесь после работы или на выходных, чтобы отдохнуть. Второй же и пляжем трудно было назвать: вместо песка глина, а берег обрамлен камышами и властными лягушками, которые ненароком могли запрыгнуть на какого-нибудь пловца. Зато здесь собиралась только молодежь, а потому можно было порезвиться, прыгать с тарзанки, кричать нецензурные слова и включать громкую музыку в колонках отцовского ржавого «Москвича». Словом, красота!
Когда Алёна и Таня пришли на «Газуху» (так они называли эту сторону пруда, из-за огромной газовой трубы, соединяющей два противоположных берега), там уже собрались «все ребята». На часах было три часа дня, а это самое пекло, то есть, лучшее время для купания.
- Ох, Вадим уже там, - заметив это, Таня толкнула подругу в бок.
Вадим - один из самых завидных парней в селе. Правда, никому еще не удалось завоевать сердце такого складного юноши с вьющимися светло-русыми волосами и ослепительной улыбкой. К сожалению многих здесь девочек, сам он предпочитал им всем Алёну. Удивительно, ведь та появлялась в селе только раз в год, а он по-прежнему был ею очарован.
Алёна была если не равнодушна, то скорее снисходительна к Вадиму. Он был совершенно не в ее вкусе, несмотря на его приторную внешность, которая как раз и цепляла ее ровесниц, однако ей льстила его симпатия. Они поддерживали неплохие отношения, которые никогда не выходили за рамки, поставленные Алёной.
В то время, когда подруги подошли к берегу и с Алёной все сердечно здоровались, Вадим стоял на трубе, то есть, на«Газухе», и готовился к прыжку. Заметив Алёну, он расправил плечи, вздернул подбородок, добавляя своему виду еще больше напыщенности. Затем он сделал, в чем он был уверен, безупречный прыжок.
- Сейчас к тебе подойдет, вот точно, - шепнула ей Таня и, хихикая, сняла шорты.
Алёна взволновалась. Это было нормально, ведь они так давно не виделись, и она знала о его чувствах. И о намерениях догадывалась тоже.
Он и в самом деле, выйдя из воды, подошел к ней. Солнечные блики играли на его мокрой коже цвета спелого персика. Он был прекрасен для всех девчонок, но по-прежнему недостаточно хорош для Алёны.
Сам он никогда не понимал, что в нем не так. Ведь он красив! И спортом занимался. Что же ей еще нужно? Об уме, душе и тонкостях вкуса он никогда не думал.
А это как раз то, что и было важно для Алёны. И это как раз то, что напрочь отсутствовало в нем самом.
- Привет, - улыбаясь синими глазами, сказал он.
Алёна изобразила любезную улыбку, хотя ей вообще хотелось смеяться. «Ах, он считает себя аполлоном! Ну, и пусть! Для меня он бездушный Кент, не более!».
- Привет, Вадим.
- Ты только сегодня приехала?
- Да.
Он уже не знал, как поддержать беседу.
- Прыгнешь с тарзанки? Это намного веселее, чем просто так плавать.
Алёна пожала плечами, глядя на невысокий холм с ивой, на прочной ветке которой и сделали тарзанку.
- А «газуха»?
- С ума сошел? - Шепотом спросила Алёна, ища глазами Таню: только та уже прыгала с этой самой трубы.
- Вон, Танька зря время не теряет!
Алёна вздохнула. Ей хотелось хорошо провести время, но, если он продолжит навязываться, ничего не выйдет.
- Жду в воде, - он подмигнул, направляясь к берегу.
Она проводила его глазами, чувствуя, как руки начинают трястись от раздражения. Где Таня?!
Подруга как раз подбежала к ней, весело смеясь.
- Вода - парное молоко! Бежим!
- Я еще не сняла платье даже, - проворчала Алёна, прячась за дерево, чтобы раздеться.
- Чего ты там стесняешься?! Вон, глянь-ка на Ангелинку: она-то своего бампера вместо задницы не стесняется!
- Таня!
После того, как Алёна была готова, Таня спросила:
- Нырять будешь? Может, я тебе косу заплету?
Волосы, цвета пшеницы, у девушки были прямые, не слишком густые, но очень длинные - ниже поясницы.
- Да нет, я у Валентины Ивановны в бане голову помою.
- Ну, бежим!
В воде они провели добрые полтора часа. Когда ты счастлив, время пролетает резвой птицей, и ты не замечаешь, как солнце уже не такое испепеляющее, как меняются формами облака и как воздух уже не спирает грудь своим жаром.