Лерочка вернулась со своей вазочкой, налив в неё воды. Засунула туда букет и поставила на стол, любуясь свежими, золотисто-розовыми герберами.
— Прекрасно! — улыбнулся Чеснок. — Эти цветы так подходят к вашим волосам!
Лерочка покраснела от смущения.
— Спасибо, Родион Робертович, — выдавила она, чувствуя, как горят её щёки.
Чеснок выдержал галантную паузу и сказал, не переставая улыбаться:
— Леночка, вот, вы всё дома сидите по вечерам. А почему бы нам с вами не сходить сегодня вечером в кафе, или ресторан? Я, кстати, знаю одно. Там так уютно.
— А… Муська? — пролепетала Лерочка. — Я… должна покормить её…
— Ну, покормите Муську, переоденетесь, а я заеду за вами. Я вас даже сегодня раньше с работы отпущу, чтобы вы успели всё поделать. Идёт?
— И… идёт, — пробормотала Лерочка, опустив голову, разглядывая бежевую плитку на полу.
Глава 75. Импичмент для «Короля»
Сумчатый ныл и повторял только одно слово: «Крот». Да, этот малодушный, рыхлый, как студень, толстяк совсем не похож на «короля преступности». Обычный делец, прогоревший на нечестном бизнесе. И не имеет ничего общего с тем высоким и стройным джентльменом, которого Пётр Иванович и Сидоров видели в «Доме Кофе». На все вопросы, которые задавал ему Серёгин, Сумчатый отвечал так:
— Утюжара — крот!
Или так:
— Ух, ехидная ехидна!.. Мерзкий попугай!
Когда Сидоров осведомился, не хочет ли Сумчатый «познакомиться» со «слоником», тот серьёзно так заявил:
— Мне негде его держать… Да и купить уже не за что!..
— Тронулся, — посочувствовал Сидоров. — Сидел там безвылазно, в своём этом коттедже — вот и поехал.
— Придуривается, — заключил Пётр Иванович, разглядывая жалкого, рюмсающего, как девчонка, Сумчатого. — Запахло палёным, вот и придуривается. Не станет же он сразу нам выкладывать, куда деваются те, кого он в подземелье спускает!
Сумчатый смотрел вокруг своими заплывшими жиром глазками с удивлением, словно всё ещё не мог понять, где находится.
— Утюжара — крот! — повторил он.
— Сумчатый, хватит ныть, — сказал ему Пётр Иванович. — Для вас будет лучше, если вы сами расскажете нам правду.
— Истина в вине! — изрёк вдруг Сумчатый.
Пётр Иванович решил, что его пока нужно в изолятор отвести, чтобы успокоился. А допросить потом, когда перестанет плакать.
— Только отдельно посади его, а то ещё подерётся с кем-нибудь.
Сидоров потащил Сумчатого в изолятор. Часовой, охранявший его, когда услышал, что Сидорову снова нужна свободная камера, произнёс:
— Не могу. Мне начальник сказал, чтобы вам отдельных камер больше не выделяли. Потому что у вас они — каждый по четыре места занимает.
Делать нечего: Сидоров пока посадил Сумчатого к Крекеру с Ведёркиным. А когда Пётр Иванович пошёл потом к начальнику отделения, сказать ему, что эти люди не могут друг с дружкой сидеть, начальник отрезал:
— Да на ваших этих… фигурантов и камер не напасёшься! Скоро весь изолятор ими заселите! И где это видано, чтобы в четырёхместной камере один человек сидел?!
Сумчатый ещё кричал в изоляторе, что его окружают одни кроты, да ехидны. И… «мерзкий попугай».
И тут зазвонил телефон.
— Здравствуйте, — произнёс на том конце грустный голос старушки. — Это я, мать Ярослава Семёнова. Я вспомнила, что Ярослав хранил свои молочные зубы. Он никому об этом не говорил, только мне. Ярик хранил их, потому что они у него выпадали именно в те дни, когда ему везло. Они у него где-то в доме спрятаны. Приезжайте, может, найдёте…
Глава 76. Бал Золушки
Лерочка прихорашивалась перед зеркалом, собираясь идти в ресторан с Чесноком. Она нашла в шкафу своё вечернее платье, которое не надевала ни разу с тех пор, как его купили. Платье была чёрное, шёлковое, украшенное настоящими жемчужинами. Лерочка выложила за него почти четыре свои месячные зарплаты, в надежде на то, что кто-нибудь когда-нибудь пригласит её в ресторан. И вот, появился, наконец, этот «кто-нибудь» и наступило это «когда-нибудь». Платье было очень маленького размера. Чтобы купить его, Лерочка откладывала каждую копеечку, отказывая себе даже в еде. Из-за этого она тогда сильно похудела, и продавщица едва смогла отыскать настолько маленький размерчик. Достав платье из шкафа, Лерочка испугалась, что вытолстилась из него, ведь она иногда грешила, всё-таки, булочками. Но дело оказалось не так уж плохо: платье налезло. Но сидело, всё же, по фигуре, а не болталось, как раньше. Уложив волосы, Лерочка принялась за макияж, когда зазвонил её новый мобильник. «Странно, — подумала Лерочка. — Я купила его только сегодня. И номер никому не давала…».