— Слушаю! — он снова огляделся и полушёпотом заговорил:
— Алё, это я, Батон…
— Где ты столько времени торчал?! — недовольно осведомились из трубки.
— Ну, надо же было к семье наведаться, — оправдывался Батон, зорко прослеживая обстановку вокруг себя.
— Какая семья? — раздражённо фыркнул собеседник. — Отрабатывание долга для тебя сейчас должно быть важнее, чем твоя собственная голова, Батон!
Батон постарался обидеться.
— Понимаете, Коля, — начал он, нахмурившись. — У вас нету семьи, вот вы и бухтите! А у меня жена. Что она подумает?
— Пускай думает, что хочет! — отрубил Коля. — Сейчас же приезжай. Только не на «базу», а в парк Ленинского комсомола! Я буду ждать тебя под монументом!
— Далековато… — протянул Батон, не спуская глаз с набережной.
— Одна нога — здесь, вторая — там! — рыкнул Коля и вновь утонул в гудках.
«Клюнул!» — обрадовался Батон.
Он спрятал «Моторолу» обратно в карман и достал другой мобильник — неновый ободранный кое-где «Сименс А-52». И начал опять кому-то звонить.
Пётр Иванович сидел за компьютером. Он просматривал милицейскую базу данных, выясняя, нет ли случайно «креветочного» киллера Кашалота среди рецидивистов. Распечатка его лица из «Дубка» была не лучшего качества и темновата, да и стоял он к камере вполоборота. Серёгин зорко всматривался в эту распечатку, стараясь заметить у «Кашалотовой креветки» хотя бы одну особую примету. И заметил — шрам на лбу. Теперь просматривать картотеку «засветившихся» стало куда легче: вместо того, чтобы разглядывать каждую бандитскую физиономию и сличать её с лицом таинственного незнакомца, Серёгин просто ввёл в графу «Поиск» слова «шрам на лбу» и нажал «Найти». Программа-поисковик сразу же выдала несколько вариантов. Пётр Иванович посмотрел первый. Да, личико не из приятных — таково было мнение Серёгина, стоило ему взглянуть на возникшую на мониторе фотографию. Глаза бешеные, зубы оскаленные, уши оттопыренные, волосы всклокоченные. Нос крючковатый и свёрнут на левую сторону, шрам на лбу — рваный, будто бы битой бутылкой кто-то полоснул. Звали сие страшилище Антон Антонович Цветиков по кличке «Чикатилло». А пояснение под его живописным портретом гласило: «Серийный убийца. Задушил 27 девушек и 1 бомжа. Характерная особенность — на лбу жертв вырезает букву „Ч“. Арестован 16.05.2004, осуждён на пожизненное заключение. Сбежал 03.11.2006». Нет, кажется, этот не годится.
— Да, не катит, — подтвердил Сидоров, заглянув через плечо следователя и увидав «Чикатилло» своими глазами. — Страшенный слишком — настоящий Шредер.
— Кто? — удивился Пётр Иванович, для которого слово «Шредер» ассоциировалось с аппаратом для уничтожения документов.
— Это такой злодей из мультика, — объяснил Сидоров. — Он вот такой был, — сержант свирепо сдвинул брови, сморщился и закрыл руками нос и рот.
— А-а, — протянул Пётр Иванович, не припоминая такого мультика, где бы показали кого-либо, похожего на Цветикова — «Чикатилло».
Серёгин открыл следующий файл. Только собрался познакомиться со вторым «кандидатом в креветки», как вдруг ожил мобильный телефон и принялся громогласно напевать замысловатую заливистую трель.
— Алё? — Пётр Иванович снял трубку.
Звонил ему Батон.
— Я внедрился к Коле, — прошептал Батон таинственно, словно Штирлиц. — Он заставил меня приехать в парк Ленинского комсомола под Монумент Освободителям. Мне приезжать?
— Приезжай, — ответил Серёгин. — И постарайся выведать как можно больше. А главное — адрес Коли, понял?
— Алекс — Юстасу: понял! — «доложил» Батон, продолжая игру в Штирлица. — Выполняю.
Услышав такой доклад, Пётр Иванович не удержался и хихикнул, закрыв рукой микрофон мобильника.
— Если так, — сказал он Батону. — То тогда я — «Алекс», а ты — «Юстас»: «Алекс» у них в центре сидел. Но, это не важно. Главное, чтобы ты достал его адрес и не допустил нового убийства.
— Юстас — Алексу, — «поправился» Батон. — Сделаю всё возможное. Отбой?
— Отбой, — кивнул Серёгин.
Сидоров тем временем приехал на вертящемся офисном кресле ближе к компьютеру и разглядывал второго рецидивиста со шрамом на лбу — по имени Эммануил Викторович Голубко, а по кличке «Эмо». Этому молодчику от роду стукнуло всего девятнадцать, но он уже успел загреметь на пятнадцать лет за разбой с тяжкими телесными повреждениями и — тоже сбежать.