— Ладно, таскай, всё равно уже растянул мне его на три кило́метра!
Альфред Мэлмэн ещё не приезжал. Перед своим кабинетом Чеснок обнаружил лишь свою немолодую секретаршу — она всегда является на работу ни свет, ни заря и начинает работать. Сначала она красится. Потом она завтракает принесёнными из дома печёночными котлетами и овсяной кашей. А потом — берёт вязание и вяжет, вяжет, вяжет… что-то длинное и полосатое.
Сейчас Чеснок застал секретаршу на стадии макияжа: она выщипала под ноль собственные брови, а потом — схватила чёрный-чёрный карандаш и принялась рисовать на перепудренном лице другие — на сантиметр выше настоящих и тонюсенькие, словно две ниточки. Чеснок держал её только потому, что она была его двоюродная тётка. Секретарша выкруглила свои густо подведенные глазки: Родион Робертович никогда не являлся в офис в такую рань. Закованный в пояс для похудения Кашалот только хмыкнул при виде того, что сия немолодая особа сотворила со своими бровями, и посеменил в кабинет Чеснока. Едва они с Чесноком зашли в кабинет, как внезапно раздался взрыв — несильный — хлопок, да и всё. Стол Чеснока подбросило вверх, треснуло об пол и развалило на части. На полу осталось чёрное пятно. Перепуганный Чеснок упал на пол, закрывая руками все части тела, какие мог закрыть. Кашалот — тоже упал, и забился за шкаф. Тут же раздался писклявый вопль секретарши и звон разбитого стекла: она уже принялась завтракать и от неожиданности уронила тарелку, размазав кашу по ламинату. На том месте, куда попала горячая и редкая овсянка, моментально вздулся солидных размеров бесформенный пузырь.
Чеснок открыл один глаз и медленно поднял голову, стараясь оценить размеры бедствия. Пострадал один только стол — он лежал посреди роскошного кабинета кучкой чёрных обломков. И компьютер — он стоял на столе, а теперь — тоже лежал кучкой таких же чёрных обломков. Кабинет заволокла мутная пелена беловатого, едкого и противного дымка.
— Тю, блин! — рассвирепел Чеснок, вскочив на ноги и сжав кулаки. Он понял, что это — «подарок» «Росси — Ойл» в отместку за бомбу Мэлмэна. Они, наверное, как-то заметили её и специально вынесли на свалку вместе со строительным мусором.
В дверях топталась перепуганная секретарша. Её редкие и жёсткие волосы поднялись на голове дыбарком, словно у мавра. Она ничего не могла выговорить, а только пискляво охала, хватаясь рукой то за рот, то за сердце, размазывая по лицу и по блузке овсяную кашу. На левом плече секретарши, как погон, пристроилась печёночная котлета.
Глава 102. «Добрый» Шубин
Квартира Сабины Леопольдовны, наконец-то, получила новую дверь. Средства выделило Областное отделение внутренних дел, как потерпевшей от нападения опасного преступника.
Сабина Леопольдовна запаковывала свои нехитрые пожитки в два огромных клетчатых баула, а Пётр Иванович ликовал. Наконец-то его перестанут будить по ночам с заявлениями типа:
— Вставайте быстрее, за мною уже мазурики ползут!
Или:
— Спасите, в окно ломятся, слышите, как бухают?! — хотя стучит всего лишь длинная ветка каштана.
Печка тоже наконец-то отдохнёт, кот Барсик вылезет из-под дивана и сходит в туалет куда положено, а не в тапочки Сабины Леопольдовны. Сам Пётр Иванович, наконец-то отплюётся от переслащенной и жирной выпечки, и на работу сможет уходить тогда, когда ему нужно. А вот, сама Сабина Леопольдовна, кажется, вовсе и не радовалась возвращению в «родные пенаты». Она собиралась медленно, носила по одной вещи и долго складывала в сумку. Вытаскивала и опять складывала. Потом она отрывалась и пыталась напичкать Серёгина только что испечёнными пряниками. Пётр Иванович отказывался и подвизался помогать Сабине Леопольдовне собираться.
Выпроводить её удалось часа через три, а то и больше — через три с половиной. Серёгин погрузил два её баула в багажник служебной «Самары». Первый баул влез без проблем, а вот второй пришлось уминать чуть ли, не ногами. Машина марки «Лада-Самара» имеет кузов «хетчбэк», а это значит, что второй баул Сабины Леопольдовны довлеющей массой нависал над задним сиденьем.
Сабина Леопольдовна ехала в машине и выглядела так, словно едет не домой, а на виселицу. Неужели она так боится своего выпивоху-Кубарева? Серёгин, оценив комплекцию Кубарева и Сабины Леопольдовны, пришёл к выводу, что она будет пошире его раза в два. А если не в два — то в полтора — это уж точно. Сабина Леопольдовна оживилась, только когда увидела свою новую дверь — железную, блестященькую, новенькую.