— Вы меня сейчас задушите, — просипел водитель тягача. — Отпустите меня!
— Заткнись, а то и, правда, задушу! Поверь, моя машина стоит куда дороже, чем твоя жизнь! — с этими словами он встряхнул «КаМАЗника», как тряпичную куклу.
— Лейтенант Воробьёв, — представился подошедший гаишник. — Расскажите, что здесь случилось?
— Вы сами посмотрите! — водитель джипа широким жестом указал на свой разнесенный «Лэнд Крузер» и почти не пострадавший «КаМАЗ». — Этот хмырь разбил мне машину. Я соблюдал все правила, а он с пьяных глаз как выскочил на встречную полосу, и вот — пожалуйста.
— Чего вы всё: «хмырь» да «хмырь»? — возмутился водитель «КаМАЗа», — Я вам не хмырь, а Василий Алексеевич!
Лейтенант Воробьёв покосился на Василия Алексеевича и, покачав головой, произнёс:
— Ну что, Куценко, опять? Давно ль у вас права забирали? Нет. Придётся опять забрать.
Водитель джипа всё ещё держал бедного Куценко за воротник.
— Он у моего тягача дверцу отодрал… — мямлил Куценко.
— Вы не ранены? — спросил лейтенант Воробьёв у водителя джипа. — Я могу вызвать травматологию.
— Этого идиота в психушку надо, а не в травматологию! — пискнул Куценко.
— Нет, спасибо, — ответил водитель джипа лейтенанту, проигнорировав выпад Куценко.
Потом он взглянул на часы.
— Чёрт! Я аэропорт опаздываю! — водитель джипа швырнул Куценко на асфальт. — У тебя есть страховка. Пришлёшь мне компенсацию на этот счёт, — он бросил в Куценко визитную карточку. — Вопросы есть?
Куценко пробурчал что-то невразумительное, типа: «Бы-ы».
— Вопросов нет, — заключил водитель джипа и направился к тому такси, где ехала Дарья, потому что оно стояло в нескольких метрах от места аварии.
— В аэропорт? — осведомился он, заглянув в машину.
Таксист кивнул. Человек уселся рядом с Дарьей и протянул водителю несколько евробанкнот.
— Плачу сверху, что бы с ветерком! Вопросы есть?
Водитель взял деньги, запрятал во внутренний карман и свернул в проулок, объезжая вставшую посреди дороги фуру «КаМАЗа».
— Вопросов нет, — незнакомец довольно откинулся на спинку кресла, абсолютно не замечая Дарьи.
Так и проехали они, молча до самого аэропорта. Дарьин попутчик, который так и остался незнакомым, опять глянул на свои золотые часы. Сунув водителю ещё несколько евробанкнот, он растворился в толпе и исчез навсегда.
— Сколько я вам должна? — спросила Дарья.
— Н-не сколько… — выдавил таксист, пересчитывая евробанкноты. — Этот безумец меня до конца жизни обеспечил…
Дарья вылезла из такси. Три часа. Она успеет пройти все контроли, и ещё покушать! Дарья не спеша, пошла к зданию аэропорта.
Пётр Иванович и сонный Сидоров приехали в аэропорт вслед за Дарьей. Петру Ивановичу тоже пришлось объезжать фуру задворками. Они вбежали в здание аэропорта.
— Рейс номер четыреста сорок четыре, Донецк — Париж, задержан на два часа по техническим причинам, — сообщил громкоговоритель.
По толпе ожидающих пробежал ропот недовольства. Кто-то ругнулся. Милиционеры пошли наверх, в комнату диспетчера.
— Капитан Серёгин, — представился Пётр Иванович, показав удостоверение. — Вызовите, пожалуйста, Максимову Дарью Дмитриевну.
— Хорошо, — сказала женщина — диспетчер и заговорила в микрофон:
— Максимова Дарья Дмитриевна, подойдите, пожалуйста, в комнату диспетчеров. Второй этаж, кабинет триста три. Повторяю…
Дарья слегка испугалась, когда услышала своё имя. Она сидела в буфете и кушала пирожное со взбитыми сливками, наплевав на фигуру. С тех пор, как у неё начались проблемы с родителями Дениса, Дарья приобрела пагубную привычку заедать горести сладким. Она уже основательно подпортила идеальную талию, набрав почти двадцать килограммов…
Делать нечего. Дарья встала и пошла к диспетчеру. Когда она узнала, что пришла милиция, у неё началась истерика. Дарья кричала, рыдала, отбивалась. Петру Ивановичу и Сидорову насилу удалось вывести её на улицу и усадить в служебную «Самару».
Когда приехали в райотдел, Дарья немного успокоилась. Не бесилась так сильно. Только тихо всхлипывала, что ей не дают улететь. Пётр Иванович с трудом уговорил её рассказать о том, что она видела на дне рождения Михаила Андреевича.
— Я видела, как с парковки уехала машина, — проговорила Дарья. — Это были красные старые «Жигули». Я видела человека, который в них садился… Он такой, худенький, светлый…