— Идём! — сказал Недобежкин и сделал большой и уверенный шаг.
Чуйко не хотел идти к «милиционеру Геннадию» — он тащился, словно мешок, и Сидорову приходилось поминутно подталкивать его. Валерия Ершова тоже особого рвения не проявляла, а всё твердила, что «это не его двор». Шли так: Недобежкин первый, за ним — Серёгин, потом — Сидоров толкал Чуйко, и плелась Ершова, а замыкали Смирнянский с Ежонковым. Недобежкин взошёл на крыльцо, которое трещало под каждым его тяжёлым шагом, и трижды постучал в тоненькую фанерную дверь увесистым кулаком. Пётр Иванович прислушивался, надеясь услышать в доме какое-нибудь шевеление, но Калугин не шевелился.
— Смылся, что ли, когда я сказал ему, что приеду? — предположил Смирнянский.
— Зачем сказал? — фыркнул Недобежкин.
— Демаскировался, Игорёша, — вставил Ежонков. — Навыки-то ржавеют!
— Заткнись, а то глаз подобью! — огрызнулся Смирнянский и даже занёс кулак.
Но тут вдруг «ожил» Калугин. Он внезапно открыл свою хилую дверку и возник на пороге. Ершова от него отшатнулась, как от медведя, или волка, или йети, Чуйко скривился и выдавил:
— Фу-у-у!
А Серёгин отметил лишь то, что Калугин абсолютно не похож на Вениамина «Рыжего» Рыжова.
На пороге стоял и качался рослый, покрытый страшной бородою, грязный, пьянючий, дурно пахнущий субъект в трусах семейного типа и драной майке неопределённого цвета; кроме того над его лысеющей башкой «вальсировали» две мухи. Субъект поскрёб мешковатое пузо волосатой «лапой» и едва шевеля языком, пробухтел:
— А-шо-ва-нда??
— Эт-то не он!! — попятилась Ершова.
— Чёрт! — отступил назад и толкнул Сидорова Чуйко. — Калугин такой представительный был, а это что за зверь?!
— А-шо-ва-нда?? — повторил Калугин, тараща свои жёлто-красные глазки, едва выглядывающие из-под синяков.
— Так, не узнали, — заключил Недобежкин, видя реакцию свидетелей.
— Уезжаем? — осведомился Серёгин, поняв, что «милиционер Геннадий» в который раз оставил следствие с носом.
Недобежкин был бы рад уехать, потому что задыхался от амбре, что летело от Калугина и из его прихожей, однако ему хотелось выяснить, откуда у этого звероподобного «прочеловека» взялся телефон «милиционера Геннадия». Поэтому милицейский начальник отключил органы чувств способом ниндзя и грозно двинулся прямо к Калугину.
— Пройдёмте в дом, гражданин Калугин! — уверенно заявил он.
Недобежкин ожидал, что «неандерталец» встанет на ярую защиту «берлоги», однако тот опасливо посторонился и впустил к себе незваных гостей.
— Сидоров, Ершову можешь в машину посадить! — крикнул Недобежкин сержанту. — А то ещё вывалит тут свой обед, а тут и без этого тошно!
Сидоров оставил Валерию Ершову в машине, а вот Чуйко, насчёт которого особый приказ не поступил, толкнул перед собой в «клоаку» Калугина.
Дальше прихожей Недобежкин решил не ходить: дальше прихожей нельзя ходить без противогаза. Концентрация спиртных паров в тесном помещении была так велика, что и битюга свалит с копыт, поэтому замыкающий Ежонков предусмотрительно оставил входную дверь открытой.
Геннадий Калугин рассеяно топтался посреди прихожей, которая на поверку оказалась кухней. Печью тут служил чёрный от копоти примус, столом — доска, перекинутая через два табурета. На такой стол можно было бы с успехом поставить гроб. Но Калугин думал, что ему пока что рановато в гроб. И на столе у него находились початые, непочатые и пустые бутылки, клочки огурцов, объедки колбасы, куриные кости и проч… По столу пробежал таракан и, как показалось Серёгину, глянул на опустившегося хозяина дома с явным сочувствием.
Калугин пораскачивался на размягчённых алкоголем ногах, а потом — примостил на стол свою колоритную персону.
— Так, значит, вы не продавали дом этому человеку? — осведомился у Калугина Недобежкин и кивнул на Чуйко.
— Я твоего гуся, начальник, первррр… епр… первый раз виж-жу! — заикаясь и запинаясь, заглатывая слова, выдал Калугин, сбросив своим телом несколько бутылок на пол.
— А откуда тогда у этого человека номер вашего телефона? — не отставал Недобежкин, игнорируя перегар, который изрыгал Калугин, стоило тому разинуть рот.
— Ба! — выплюнул Калугин, что, по-видимому, означало: «Моя хата с краю, ничего не знаю». А потом — неожиданно для всего мира добавил:
— Адвоката мне на бочку, гражданин полковник, тогда пробазарю! Хто тут из вас Смирнянский?
Смирнянский был так зол, что уже приготовился поколотить этого бесполезного слизняка Калугина. Он даже стиснул кулаки и сделал широкий шаг, собираясь сбросить Калугина на пол и задвинуть ему парочку смачных оплеух. Но тут, откуда ни возьмись, в кухню-прихожую заглянула чистенькая благообразная старушка. Увидав, что у Калугина собрался целый «консилиум» незнакомых людей, старушка отпрянула, но была тут же задержана Серёгиным. Внимание Недобежкина переключилось на это новое пожилое лицо, и он грозно надвинулся на перепуганную старушку: