— А вы кто?
— Со-соседка… — пролепетала старушка. — Ко-ко…
Очевидно, она подумала, что к Калугину пожаловали некие криминальные элементы, так сильно она дрожала и вся побелела. Недобежкин это заметил, показал ей милицейское удостоверение и миролюбиво извинился:
— Простите, мы из милиции. Скажите, что вы знаете про Калугина?
— А он раньше тоже был из милиции! — заявила эта соседка, шамкая и пришепётывая из-за недостатка зубов.
Все опешили: МИЛИЦИОНЕР ГЕННАДИЙ!!! МИЛИЦИОНЕР Геннадий!!! Милиционер ГЕННАДИЙ!!! Неужели ЭТО — ОН??! Как он, должно быть, изменился, раз Ершова его отвергла! Может быть, у него — «звериная порча» наподобие той, что превратила Синицына в Гоху, а Кораблинского в Грибка??
— А-а, где он раньше жил? — прокряхтел Недобежкин, огорошенный заявлением соседки.
— В городе где-то, я не знаю, — ответила та. — Тут полгодка назад появился. Что-то у него там, в милиции не заладилось, запил. К нему бомжи лазают, добро растаскивают… Хотя, какое у него добро? Прусаки одни! Мне жалко его по-человечески, харчи кое-какие ему приношу, а то пропадёт… А вернее, уже пропал…
Пока соседка описывала его нехитрый быт, «милиционер Геннадий» не слезал со стола. Время от времени он хватал руками пищевые остатки и отправлял их в рот, смачно, жуя. Обычно, таким образом поступают приматы в каком-нибудь зоосаде или в природе. Он никого вокруг не замечал, а мычал про себя какую-то невесёлую песню. А вот, когда соседка замолчала — он внезапно выпучил на неё залитый глаз и гаркнул безумным голосом:
— Тихоновна! Ты бутылку принесла???
— Хватит с тебя бутылок! — напутственно проворчала соседка. — А то вон, уж во что превратился — человеком не назовёшь!
«Милиционер Геннадий» в ответ соседке издал рык павиана и хлопнул испачканным кулаком по самопальному своему столу, скинув на пол краюху зачерствевшего батона.
— Ежонков, твоя очередь! — буркнул Недобежкин, разобравшись, что без помощи гипноза от «озверевшего» Геннадия не добьётся вразумительного ответа даже Мюллер, шеф гестапо.
Погрузить в гипноз «милиционера Геннадия» для Ежонкова не составило никакого труда. Калугин заснул даже быстрее, чем засыпали другие пациенты «суперагента»-гипнотизёра. Он захрапел, прямо сидя на столе, балансируя, мерно покачиваясь взад-вперёд, но не падая. Соседка Тихоновна раскрыла от удивления беззубый рот, когда слушала, как Геннадий по велению Ежонкова без запиночки шпарит курс физики за пятый класс.
— Эй, соколик, как же это он у тебя так быстро протрезвел? — осведомилась она у Ежонкова.
— Он не протрезвел! — возразил Ежонков. — Он спит, а за него говорит его подсознание. Я запрограммировал его подсознание на безвольное считывание памяти путём вербального воспроизведения событий…
— Вяжи! — перебил лекцию Ежонкова Недобежкин, замечая, как Тихоновна впадает в невежественную прострацию, прослушивая все эти страшные и непонятные ей слова.
— Сорри, — сконфузился Ежонков, осознав свою ошибку.
Геннадий Калугин отчеканил курс физики и умолк, блуждая невидящими глазами по параллельным пространствам.
— Всё? — тихо пискнула соседка.
— Да, всё! — пробурчал ей Недобежкин. — Прошу вас очистить помещение и идти по своим делам.
Соседка исчезла так же незаметно, как и появилась — да, с милицией шутки плохи, поэтому она предпочла заняться своими делами, и не лезть в чужие.
— Так, теперь — королевский ход! — объявил Ежонков и громко, даже навязчиво спросил у Калугина:
— Вопросы есть?
— Вопросов не-ет… — невыразительно протянул тот и плавным зигзагом покачнулся на столе.
— Смотри, Ежонков, он у тебя ещё на пол грянет! — предупредил Смирнянский.
— Не грянет, Игорёша, я его прочно застопорил! — возразил Ежонков, а потом — вернулся к Калугину и вопросил у него:
— Как вас зовут?
— Зу-зу… — прохрипел Калугин.
— Чегось? — осведомился Смирнянский.
— Шш! — шикнул Недобежкин. — Дай послушать!
— Зу-зу… — снова прохрипел Калугин, не меняя интонации. — Зу-зу-зубов… Зубов… Зубов…