Вокруг сельсовета устроили площадь, установили современный фонтан, заасфальтировали дорожки, посадили клумбочки и поставили скамейки. Как бы это ни выглядело странно, но сегодня, в понедельник, фонтан работал, подкидывая к знойному летнему небу искристые струи воды. На бассейне пристроилось пяток голубей. Они ворковали, вытягивали шеи, пытаясь окунуть клювы в водяную прохладу. Внутри сельсовет тоже изменился до неузнаваемости. Как будто бы оттуда выскоблили всё старое и заполнили новым. Светлый пол, светлый потолок, а стены обшили гипсокартоном, изгнав всю холодную сырость. Новые стеклопакеты сверкали чистотой, Пётр Иванович даже не мог представить себе увальня Семиручку, сидящего среди евроремонта, а то и за компьютером. Кстати, Клавдии Макаровны тоже не видно…
— Что вам угодно? — послышался вдруг за спиной вкрадчивый, незнакомый мужской голос.
Пётр Иванович обернулся и увидел позади себя подтянутого и ухоженного незнакомца с университетским значком на лацкане светло-коричневого пиджака. Серёгин удивился, потому что раньше никогда сего субъекта не видел. Мгновенно взяв себя в руки, Пётр Иванович представился и сказал ему, что хотел бы видеть председателя сельсовета Семиручку. Незнакомец нацепил на себя вежливость, отрекомендовался так:
— Виктор Семёнович Крыльченко, заместитель председателя…
(«А где же Клавдия Макаровна???» — изумился при этом Серёгин).
А потом этот новый заместитель выдал следующее:
— Семиручку переизбрали, и где он сейчас — я не знаю.
— Эй, а кто знает?? — вставился в разговор Ежонков.
Заместитель Крыльченко окинул не шибко вежливого Ежонкова укоризненным взглядом, видимо, складывая про себя не лучшее мнение о милиции, но виду не подал.
— Думаю, Николай Фомич знает, — ответил Крыльченко всё с той же вежливостью, словно подчёркивая, насколько он, интеллигентный работник офиса, лучше воспитан, нежели дубоватые менты. — Николай Фомич Максименко, наш новый председатель.
— Где он? — перебил Ежонков, теребя свой красный рюкзак в поисках пирожка именно с повидлом.
— Николай Фомич в Краеведческом музее, — Крыльченко продолжал быть вежливым. — Улица Революционная, тринадцать.
Революционная, тринадцать! Это же никакой не музей — это особняк Гопникова, который разрушился по непонятной причине прямо на глазах у Серёгина и Сидорова!! Какой тут может быть Краеведческий музей, когда там — пристанище «чертей», да и вообще, гиблое место, наполненное «кавернами» и потайными дверями???!!
— Николай Фомич взял шефство над Краеведческим музеем, — продолжал Крыльченко, очевидно, гордясь своим значком и высшим образованием. — И активно заботится о сохранении наших архитектурных памятников и развитии исторической науки.
— Понятно… — бросил Серёгин, разворачиваясь к выходу.
— Дуем туда! — обрадовался Ежонков и, жуя на бегу, припустил по коридору к открытой двери.
А потом выяснилось, что кто-то на чьи-то деньги отстроил развалившийся памятник архитектуры, возвратив ему прежний облик, устранив все дефекты и сделав из него Краеведческий музей. Последний факт подтверждала вывеска над новой входной дверью, которая так и гласила: «Краеведческий музей». Около музея пристроились два высоких туристических автобуса и несколько автомобилей. Тот заросший сорными травами двор, который окружал старый особняк раньше, и припарковаться на котором могла бы только арба, полностью уничтожили, пространство заковали в тротуарную плитку и закатали в асфальт, соорудив удобную стоянку и шоссе. Перед новым особняком так же поместили фонтан, которого тут никогда не водилось — только уже другой, оформленный под седую старину. Этот фонтан так же работал, и около него вовсю фотографировались шумные туристы, которые, как показалось Серёгину, ворковали на французском языке. Их было очень много, они не давали протолкнуться к особняку, где, по словам любезного Крыльченко, засел этот новый председатель. Пришлось ждать, пока они забьются обратно в свои автобусы и уедут. Вскоре после туристов из особняка выпросталась группа неких официальных лиц. Все такие серьёзные, в костюмах, с папками, разговаривают. Официальные лица двинулись к машинам, Пётр Иванович сообразил, что среди них может быть новый председатель, и направился к ним, опасаясь упустить.
Узнав, что пред ними милиция, официальные лица отставили разговоры, и вперёд выдвинулось самое основательное лицо, неся впереди себя солидное пузцо. Это и был новый председатель Николай Фомич Максименко, ну, о-очень увлечённый историей и памятниками архитектуры. Он был обряжен в пиджак и затянут галстуком, из-за чего ужасно страдал от тропического зноя и взмок даже больше, чем Ежонков. Услыхав, что милиция ищет его предшественника Семиручку, председатель Максименко поправил интеллигентные прямоугольные очки и ответил Серёгину представительным спокойным баритоном: