— По вам не скажешь! — нахмурился Серёгин, разглядывая лежащий на столе бронежилет Сидорова.
— А драться я вообще, не умею, — заключил Уж.
— И кто же такой ваш работодатель? — спросил Пётр Иванович.
— Шеф, — ответил Анатолий Кондратьевич. — Сказал называть себя шефом.
— А имя, фамилия?
— Понятия не имею. Там у этих субчиков даже имена не приняты — только клички. Они друг друга кличками называют.
— И как они называют вашего шефа? — осведомился Серёгин.
— Э-э…
— Что, «э»? Не знаешь, или врёшь? — надвинулся на Федотова Сидоров.
— Они его тоже шефом называют. Раньше шеф с Кашалотом вместе работали. А теперь чего-то окрысились, делёжку устроили…
— А ты когда-нибудь слышал такую кличку, как «Тень»? — поинтересовался Пётр Иванович, разыскивая в ящике стола корректор: пропустил букву в слове «Кашалот» — получился «Кашалт».
— Ой, — задумался Уж.
— А «Интермеццо»? — вставил Сидоров, не дав Ужу и рта открыть.
— Ой, да крутились там такие, — протянул Уж, снова схватившись за свою пуговицу.
— Крутились? — удивился Пётр Иванович, разыскав, наконец-то, корректор. — Как это — «крутились»?
— Значит, слышал пару раз, — Уж-таки оторвал свою пуговицу. И схватил другую, бросив первую на пол. — Они, там, кажется, блатные какие-то…
Пётр Иванович исправил своего «Кашалта» на правильного «Кашалота».
— Это — Интермеццо? — он протянул Ужу фоторобот Коли.
— Ты про Зайцева слышал? — опять вмешался Сидоров.
— Кажись, да, — покивал Уж и затянулся сигаретой. Он уже шестую курил. Весь кабинет завонял… — Я видел его пару раз. Он — киллером у них. А Тень — это шеф у «Королей». Он против Кашалота воюет. А про Зайца́ вашего я ничего не знаю.
— Да-а, — протянул Сидоров. — Теперь нам этого Ужика нужно в автоклаве держать, что ли? После того, что он тут сказал — его замочат, как Гарика.
— Придётся к нему постоянную охрану приставить, — согласился Пётр Иванович. — Только не Казаченко.
Глава 52. Кроты
Сумчатый заметал следы. Он сидел в своём кабинете за столом, и перед ним стояло металлическое ведро для шампанского. В ведре уже плясало весёлое оранжевое пламя: горели две накладные и одна смета. Серебристые, блестящие стенки ведра покрылись чёрной копотью. Сумчатый взял со стола ещё одну бумагу и сунул её в потрескивающий огонь.
— Ай! Блин! — вскрикнул он и затряс рукой: обжёг палец.
Деньги уплачены, бумаги подписаны и… сожжены. Сегодня американец пришлёт бензин. Цена — процентов на двадцать ниже обычной закупочной цены, если бы Сумчатый брал бензин легально. Да ещё и плюс — налоги.
Тут дверь кабинета распахнулась, и к Сумчатому, не стуча, ввалились двое. Сумчатый не ожидал визита. Он попытался залезть под стол: подумал, что нагрянула милиция, или — того хуже — киллер, посланный тем, кто называет себя Тенью.
Но никто его не убил и не арестовал. Только удивлённо спросили:
— Ты чего?
Сумчатый выглянул из-под стола. К нему пожаловали Утюг и Чеснок — давние знакомые, а теперь — приятели. Сумчатый расплылся в улыбке. Он радовался тому, что будет жить, а не визиту друзей.
— Не жги, — пробормотал Утюг. — Столешницу испортишь…
— Ничего, я на асбесте жгу, — Сумчатый вылез из-под стола и уселся в кресло.
— Кашалот опять на меня наседает, — сказал Чеснок. — Звонил мне вчера, и сказал, что взорвёт мои заправки, если я ему платить не буду.
— И сколько он требует? — осторожно поинтересовался Сумчатый, засунув в огонь очередной документ.
— Шестьдесят процентов! — захныкал Чеснок. — Вы понимаете, шестьдесят!
— И ты будешь платить? — осведомился Сумчатый, любуясь тем, как погибают в очистительном пламени грешные улики.
— Нет! — выплюнул вдруг Утюг, дав Чесноку подзатыльник.
— Нннм! — заныл Чеснок.
— Расскажи, что ты сделал! — фыркнул Утюг.
— Я попросил Тень защитить меня, а он… вызвал Кашалота на войну… — промямлил Чеснок, потирая затылок.
— Обалдеть! — выдохнул Сумчатый, чуть не перевернув с горя своё ведёрко. — Да они всех нас в капусту покрошат!
— Пришлось мусорам всё выбазарить, — вздохнул Утюг. — Прости, брат. Пришлось тебя засыпать.
Сумчатый обмер. Его лицо вытянулось, челюсть отпала.