Когда я защёлкнул ремень, она несколько раз моргнула, возвращаясь в реальность после этого особенного момента.
— Я ненавижу запах сигаретного дыма. А ты и твоя машина воняете им, — ляпнула она.
Я отстранился:
— К счастью, меня не волнует, что тебе нравится или не нравится, Principessa.
Она закатила глаза, когда я завёл двигатель и отъехал от дома.
— Куда?
Она назвала адрес, и какое-то время мы ехали молча.
— Ну, как всё прошло с Ванессой?
Краем глаза я заметил, как она покачала головой.
— С кем? — спросил я, копаясь в радиоприёмнике, пытаясь найти что-нибудь, где не крутят проклятую рекламу.
— Ванесса. Ну, знаешь, любовница Сатаны, с которой я познакомила тебя вчера вечером?
Я улыбнулся про себя. Ей явно интересно знать, что между нами было.
— Точно, Ванесса. Да, мы трахались, если тебе это интересно.
Её уголки рта опустились, и она посмотрела в окно.
— Но я всё время думал о тебе, — сказал я с ухмылкой.
Её голова снова повернулась ко мне.
— Ты отвратителен!
— Я шучу! Где твоё чувство юмора? — рассмеялся я, качая головой.
— Наверное, там же, где ты оставил свой мозг.
— Я не трахал её, — произнёс я через несколько минут.
— Мне было бы всё равно, даже если бы ты это сделал.
— И всё же ты спросила, как всё прошло с ней, — мой взгляд вернулся к ней, и я заметил красный румянец на её щеках.
Я снова посмотрел на неё, когда мы подъехали к красному светофору.
— Так что, ты влюбилась в кого-нибудь прошлой ночью, или ты рассчитываешь, что это соглашение с итальянской версией Неда Фландерса сработает?
— Вообще-то да.
Я перевёл взгляд на неё.
— С кем?
— Ты его не знаешь.
— Я могу узнать. Ты знаешь, — пригрозил я, зная, что у Луки есть список всех, кто присутствовал.
— Давай. Тогда ты скажешь мне, кто он такой.
— Что ты имеешь в виду?
Она вздохнула.
— Я не знаю ни его имени, ни того, как он выглядит, если уж на то пошло.
Она уставилась в лобовое стекло, и на её лице появилось отрешённое выражение.
— Я искала туалет после нашего не очень приятного свидания и оказалась в тёмной комнате. Я не могла найти выход, и мои глаза долго не могли привыкнуть к темноте. В общем, этот парень вошёл и поцеловал меня.
— Значит, ты влюбилась в него с первого поцелуя?
Она повернулась и посмотрела на меня.
— Нет, я не какая-то влюблённая девочка-подросток, — сказала она, сложив руки на груди. — Но он поцеловал меня так, как будто знал меня. Было какое-то ощущение знакомства, а затем волнение от того, что мы впервые познали друг друга.
Она покачала головой.
— Тебе не понять.
— Ты права, не пойму, — усмехнулся я. — Откуда ты знаешь, что он не хотел тебя просто трахнуть?
Она глубоко вздохнула, прежде чем ответить:
— Не все мужчины — шлюхи, Габби.
Но тут она начала что-то бормотать.
— Что? Что ты бормочешь?
— Забудь об этом, — сказала она, когда мы подъехали к тротуару у жилого дома. — Спасибо, — она начала выходить из автомобиля, и я поспешил следом.
— Что ты делаешь?
— Я просто хочу убедиться, что ты благополучно войдёшь в квартиру, — сказал я, схватив её сумку. Она упорно не отпускала её из рук.
Я посмотрел на неё, и после нескольких попыток перетягивания сумки она застонала и, наконец, отпустила её.
Беатрис повела меня к двери.
— Доступ в здание контролируется. Видишь? — Она просканировала карточку и открыла дверь. — Это было одним из условий, которые поставил мой отец, если я хотела съехать из родительского дома. Я должна была найти место с ограниченным доступом для посторонних.
Ночной швейцар встал, увидев нас.
— Здравствуйте, мисс Беа.
— Привет, Джордж, — улыбнулась в ответ Беатрис, а затем посмотрела на меня. — Это Габби, — ухмыльнулась она. — Он как раз провожает меня до двери.
Старик кивнул мне.
— Как это по-джентльменски. Такое не часто встретишь, — он пожал мне руку, и мы вошли в лифт.
Как только двери лифта закрылись, я сказал ей:
— Если кто-то попытается проникнуть внутрь, что он сможет сделать? Он не должен охранять дверь. Он древний.
— Ты не знаешь, но у него чёрный пояс по джиу-джитсу, — сказала она, постукивая ногой и наблюдая, как меняются цифры на мониторе по мере подъёма лифта.
Я разразился смехом:
— У этого старика чёрный пояс? Ты издеваешься надо мной?!
— Нет, я не издеваюсь. Что это вообще значит? Как это может означать то же самое, что и шутить или прикалываться? — спросила она, и я засмеялся ещё громче.