- Нет… Годов пять назад очнулась где-то на дороге, рядом грузовик, вокруг народ. Сказали: сбили меня, отвезли в больницу, а у меня память отшибло. Детский дом помню, и что до него, а после – ничего. Профессора меня смотрели, гипноз пробовали, да все без толку. Перевели в дом престарелых, но я оттуда ушла, плохо там.
- А документы у вас есть?
- Нет, потерялись документы. А может, и не было их никогда.
-А родные вас не искали?
- Нет, наверное, нету у меня никого, так как-то перекати-полем вся жизнь и прошла…
- Ну фамилию-то свою знаете? Надо восстановить паспорт, будете хоть минимальную пенсию получать.
- Нет, милок. Настоящую фамилию не помню, а в детдоме мне дали фамилию Иванова.
- Ну хоть что-то: возраст, город, где этот детдом был, где родились, имена родных…
- Не знаю, - баба Зоя вздохнула, - ничего не знаю, - лет мне около семидесяти, я думаю, или поболе, а остальное – как узнать? Да и не нужны мне документы, морока одна. Буду жить, как жила, люди добрые помогут. Скоро лето, можно прямо в лесу ночевать, правда, радикулит иногда донимает.
- Нет, решено: оставайтесь здесь, живите, сколько хотите. Я все равно один, места хватит.
Михаил был поражен судьбой старушки и очень хотел ей помочь. Он понимал, что таскать пожилую женщину по отделениям полиции, МВД, паспортным столам – совершенно бесполезная трата времени и нервов. Да и зачем? Чтобы она имела право на крошечную пенсию? Он ведь может сам ее содержать, денег у него предостаточно. А баба Зоя обрадованно всплеснула руками.
- Ой, спасибо, милый, ой, не знаю, как тебя благодарить, - она, сидя, попыталась изобразить поклон, - ты не думай, я дармоедкой не буду, буду и варить тебе, и подметать могу, и в огороде…
- Не придумывайте, - строго сказал Михаил, - никакого огорода. Хотите готовить – готовьте, а с остальным я сам управлюсь.
Ему было приятно сделать доброе дело, тем более, старушка вызывала симпатию, она совсем не была похожа на какую-нибудь бомжиху, выглядела чистенькой и опрятной, часто улыбалась и вообще казалась очень жизнерадостной.
Михаилу, с его постоянным плохим настроением, общение с таким позитивным человеком было, как глоток свежего воздуха в прокуренной комнате.
- А давай я тебе погадаю, - баба Зоя вытащила карты, - тебя как зовут?
- А что, - усмехнулся Михаил, - карты вам не подскажут мое имя?
- Карты имен не говорят, - серьезно ответила старушка, - только, что было, и что будет, да еще посоветовать могут, как себя вести.
- Меня зовут Михаил, только вот не надо мне гадать, я все равно в это не верю.
Он действительно не верил ни в какую ворожбу, экстрасенсов, заговоры, гороскопы и прочее.
- Не веришь? – бабушка, казалось, обиделась. – А ты так, сгоряча, не отказывайся, попробуй сначала. Мои карты одну лишь правду тебе скажут, вот увидишь. Ты меня не равняй со всякими прохиндейками, которые народ дурят, лишь бы денег заработать. Я обучена настоящему старинному цыганскому гаданию, а оно не лжет.
Она сдвинула локтем посуду, смахнула рукавом крошки и разложила карты полукругом рубашкой вверх. Потом стала по одной переворачивать, что-то нашептывая. Когда открыла все, с минуту молча их изучала, а потом охнула и прижала ладони к щекам.
- Ох, прости меня, сынок, я тут болтаю языком, а ты-то не просто так сюда приехал. Большое горе у тебя. Вот, видишь, дама? – она вытащила червонную даму и показала Михаилу. – А вот туз пик. Это смерть. Умерла твоя жена, да не одна, дитя под сердцем носила. Тошно тебе, места найти не можешь. И не обычный ты человек, вроде, богатый, только богатство твое тебе помочь не в состоянии…
Михаил онемел. Он не понимал, как эти цветные кусочки картона могли все это показать. А баба Зоя между тем продолжала:
- Но ничего, милый, время лечит, и ты еще найдешь свое счастье. Мужчина ты молодой, видный, все у тебя будет хорошо.
Потрясенный Михаил только махнул рукой.