– Поэтому ты всегда притворяешься, что тебе плевать на тех, кто тебе действительно дорог, – с горькой улыбкой сказала Сезги, глядя на Эфкена так, словно перед ней стоял очень близкий друг или даже брат.
Но ее слова только раззадорили Эфкена. Он начал бросать в адрес Сезги обидные слова, словно стрелы, но я больше не слушала их. Я чувствовала себя никчемной, никому не нужной старой ветошью, и мне казалось, что если бы я не бросала ему постоянно вызов, то сжалась бы в комок и громко разрыдалась из-за этого грубияна.
В конце концов, не в силах больше слушать их спор, я встала и отправилась в комнату Эфкена, оставив их вдвоем. Входить в его комнату казалось мне странным, но раз уж он разрешил спать здесь, то я стала воспринимать ее как свою временную спальню. И все же чувствовала себя неловко, а мысль о том, что я какая-то беженка, не давала мне покоя. Ближе к вечеру, когда я уже находилась на кухне, за Сезги приехал Джейхун. Она громко попрощалась со мной, а Джейхун, будучи тихим джентльменом, помахал мне из дверей кухни. Потом они уехали. Я начала готовить запеченного лосося. Для Ярен, а не для Эфкена. Но мне почему-то хотелось, чтобы он тоже его попробовал. Я знала, что они давно не ели домашней еды, и это странным образом напомнило мне вечера, когда я готовила ужин для Мирача и Мирана. Чувство тоски стало таким невыносимым, что я стала представлять, что готовлю для них.
Теперь у меня были все ингредиенты для запеченного лосося. Кредитная карта Эфкена была опустошена, потому что нам пришлось основательно закупиться, чтобы их холодильник перестал напоминать противоядерный бункер, где хранились одни консервы. Я хотела запечь каждому из нас по лососю, но на всякий случай взяла четвертую рыбу. Разложив необходимые ингредиенты на столе, я раздавила зубчики чеснока, смешала их с оливковым маслом и лимоном и обмазала соусом стейки лосося. Потом убрала их в холодильник примерно на час и начала готовить салат. Это не заняло у меня много времени, и пока я ждала, когда промаринуется рыба, даже успела приготовить и выпить кофе. Наконец я расстелила на противне пергаментную бумагу, выложила на нее лосося и поставила в духовку на пятнадцать минут. Когда рыба запеклась, я украсила ее свежим мелконарезанным укропом и тимьяном и подала ужин.
Реакция Ярен была настолько восхитительно приятной, что я мысленно пообещала себе по возвращении домой отшлепать Мирана и Мирача. Прекрасной Ярен очень понравился лосось; думаю, она уже очень долгое время не видела на столе чего-то дымящегося и свежеприготовленного. Эфкен, напротив, вел себя самодовольно. Заняв место за столом, он не сказал ни слова, даже не поблагодарил меня, просто принялся за еду. Когда ужин, проходивший в великом молчании, подошел к концу, я услышала звон тарелок и столовых приборов.
На лице Эфкена появилось выражение, которого я никогда раньше не видела. Видимо, он не ожидал, что я и правда умею вкусно готовить. По вылизанной до блеска тарелке и довольному виду я поняла, что ужин ему понравился.
– Махинев, – сказала Ярен, устремив на меня свои большие черные глаза, – это самый вкусный лосось за восемнадцать лет моей жизни!
– Не преувеличивай, – проворчал Эфкен, но смотрел на нас с таким удовольствием в глазах, словно думал о том же.
– Фу, тебя никто не спрашивал. Сам тарелку чуть ли не вылизал до блеска, – бросила Ярен, недобро глядя на брата. – Спасибо большое, правда. Надеюсь, теперь ты чаще будешь готовить.
Эфкен покачал головой.
– Ах ты маленький наглый поросенок!
– Не называй меня так, – огрызнулась Ярен, затем собрала пустые тарелки и поставила их в посудомоечную машину. Обернувшись, она посмотрела на меня. – Посмотрим фильм?
Один из тех анонимных фильмов, которые вы сплагиатили у нас, да?
Я издала звук, похожий на хрюканье, и Эфкен насмешливо посмотрел на меня. Внезапно мне захотелось ударить кулаком по его прекрасному лицу, чтобы стереть довольное выражение. Он все прекрасно знал. Знал, что большая часть их произведений искусства были украдены у нас, и знал, почему я так отреагировала… Но знал ли он, что, пока издевался надо мной, в его желудке переваривалась пища, приготовленная мной? Еда еще даже не начала перевариваться. Предательница.
Мы с Ярен убирали посуду и обсуждали учебу. Эфкен же, выкурив сигарету, начисто вытер стол. Видимо, они так долго жили вдвоем, что разделение домашних обязанностей стало привычным делом, и даже такой придурок, как Эфкен, не уклонялся от них. Ярен еще не знала о бале, но я была уверена, что она будет на седьмом небе от счастья. Несмотря на ее готический образ, она явно любила веселиться. С тех пор как появилась здесь, я видела ее лишь в темной одежде и мрачном настроении, как у ее брата, но с лучезарной улыбкой – никогда. Мне вдруг стало интересно, как она будет выглядеть в бальном платье.