– Не про меня, – солгала я. – Она говорила про тебя. Я подслушала их разговор. Она очень расстроена, что ты ее не узнал.
– Кажется, тебя это расстроило, – с сарказмом сказал он.
– Ха-ха-ха, – притворно рассмеялась я. – Так и есть, я очень расстроена. Ты заметил, с какой ненавистью она смотрела на меня? И эта беспричинная ненависть обрушилась на меня из-за тебя.
– Спрашиваю еще раз: что она тебе сказала? Если она оскорбила тебя, то я оскорблю ее в ответ, а в этом мне нет равных, гарантирую.
– Не сомневаюсь, – пробормотала я. – Эфкен, может, мы уже поедем?
Вместо того чтобы что-то сказать, он опустил стекло, выбросил сигарету в снег и, закрыв стекло, бросил короткий взгляд на магазин. Затем завел двигатель, и мы молча выехали на украшенную огнями улицу.
Снежинки, прилипшие к коже, не погасили пылавший в моем сердце огонь.
Некоторое время я вглядывалась в чащу леса перед собой. Белые снежинки цеплялись за мои темные волосы, пока я отсутствующим взглядом смотрела куда-то вперед. Позади осталась еще одна неделя. Прошло больше месяца, пусть всего на пару дней, но все равно. Я засыпала в постели с Эфкеном и просыпалась вместе с ним. Каждый раз, когда открывала глаза, я видела его на другом конце кровати, хотя обычно он приходил ко мне уже после того, как я погружалась в сон. Иногда, когда кошмары возвращали меня в реальность, я открывала глаза и всегда находила его рядом со мной.
Ярен ни о чем не подозревала. Она не знала, что мы засыпаем и просыпаемся вместе, но все же прознала про бал-маскарад и умчалась в магазин той глупой блондинки, чтобы выбрать себе платье. Прошедшая неделя, как и первые недели после моего появления здесь, выдалась совершенно спокойной и без лишних потрясений. В любой момент человек, с которым я была связана узами, мог уехать из города, обрекая меня на верную смерть, но я старалась не думать об этом. Я только что дочитала одну из книг, которую здесь выдавали за анонимное произведение, но я хорошо знала автора и читала ее романы взахлеб. Названия стран и городов, конечно же, были изменены, но все остальное осталось прежним. Я больше не видела Кристал, но прислушалась к совету Мустафы-баба и решила не поднимать эту тему до того дурацкого пробуждения.
Я обхватила себя руками за плечи, и подол свитера слегка задрался, позволяя холоду проникнуть сквозь тонкую ткань черных легинсов. Собрав рукава свитера в ладони, я отвернулась от леса. Я не знала, сработает ли затея с балом, не знала, существовали ли на самом деле узы между мной и тем мужчиной, чей голос я слышала в темном коридоре клуба. В любом случае, последние несколько недель моя жизнь напоминала одну большую неопределенность.
Я молчала, когда Ибрагим спустился по ступенькам крыльца и подошел ко мне. Он обхватил чашку длинными пальцами, просунув их через ручку.
– О чем думаешь? – спросил он, сделав глоток горячего кофе. Он находился здесь уже почти два часа, и они с Эфкеном еще даже не сцепились. Вероятно, он уладил то, что Эфкен поручил ему на прошлой неделе, потому что они долго о чем-то разговаривали на кухне.
– Не знаю, – прошептала я, пожав плечами и скривив губы. – Я думаю о своей семье. Все это очень тяжело мне дается.
– Ты только в начале пути, Махинев, – прошептал Ибрагим, и я нерешительно посмотрела на него. – Не хочу тебя пугать, но я здесь уже три года. До того как узнал об узах Непреложной печати, я всеми возможными способами пытался вернуться…
– Но, полагаю, ты решил остаться, когда влюбился в Ярен, – сказала я, и он помрачнел.
– Нет, – ответил он. – Неважно, как сильно ты влюбляешься, Махинев. Ты должна понимать, что однажды тебе придется уйти. Как бы сильно ни любил ее, я всегда хотел вернуться, и какая-то часть меня все еще жаждет этого, но это невозможно, иначе я умру. И ты знаешь это.
– Да, – прошептала я; невысказанные слова обжигали мне губы. Положение Ибрагима было гораздо более плачевным, чем мое. Даже если бы он захотел вернуться, он никогда бы не смог этого сделать. Он любил девушку, с которой был связан узами Непреложной печати, а единственный способ вернуться – убить любимую. Я тревожно вздохнула. – Действительно ли можно вернуться, если тот человек умрет? Точно-точно?
– Так считается, – ответил Ибрагим, равнодушный к этой ситуации. – Ну а ты? – неожиданно спросил он. – Ты правда позволишь кому-то умереть, просто чтобы вернуться?
Его вопрос задел меня так сильно, что я отвела взгляд и снова начала всматриваться в заснеженную чащу леса. Делая глоток кофе, Ибрагим наблюдал за мной. Я не знала ответа. Даже мысль о том, что я могу стать причиной чьей-то смерти, пугала меня до чертиков. Какой-то человек, который даже не подозревал о том, что я связана с ним странными узами, должен был умереть, чтобы я смогла вернуться. Это поистине ужасно.