– Не доводи меня, – предостерегающе произнес Эфкен, обращаясь не ко мне, а к Ибрагиму. – Вали отсюда. Иначе домой тебя доставит уже катафалк. Я ясно выразился?
– Да, сердце мое, успокойся. – Ибрагим поднял одну руку вверх в знак капитуляции, а потом медленно поставил чашку на деревянную лестницу и, сделав несколько шагов назад, поднял вторую руку. – Ухожу-ухожу. Но пообещай думать обо мне всю ночь. Помни о моей любви… Ты навсегда в моем сердце. Дай нам еще один шанс…
Когда Эфкен перепрыгнул через перила, тяжело приземлившись в снег, Ибрагим резко развернулся и бросился в противоположном направлении. Я удивленно наблюдала, как он бежит прямо по снегу к своей машине, припаркованной на дорожке. Остановившись, он поставил одну ногу на порог и подергал дверцу, а затем ухмыльнулся и провел рукой по шее.
– Все в порядке, подруга, мы просто пошутили, – крикнул он мне. – Ха-ха.
Я увидела, как он в панике пошарил в карманах и вытащил ключи.
Эфкен стоял перед крыльцом словно ангел смерти и просто смотрел на него.
– Ты до смерти напугал парня, – сказала я.
Эфкен фыркнул и, даже не взглянув на меня, начал подниматься по ступенькам. Некоторое время я смотрела на его спину, на смуглые мускулистые руки, обтянутые белой футболкой. Прежде чем последовать за ним, я потянулась за чашкой, стоящей на деревянной лестнице. Внезапно я почувствовала его взгляд на себе.
– Он ребенок, – процедил он сквозь зубы. – И всегда был ребенком. Ты единственная считаешь его взрослым.
– О, а ты прям во всеоружии, – сказала я, медленно поднимаясь по ступенькам.
– Во всеоружии? – с сарказмом переспросил он. – Да ты настоящего оружия никогда не видела.
– Твои глаза – самое опасное в мире оружие, – сказала я, и он замер. Между нами почти не осталось расстояния. Я подняла голову и с вызовом посмотрела в его бездонные синие глаза. Внезапно он схватил ледяными пальцами мой подбородок и заставил меня запрокинуть голову. Стиснув зубы, я уставилась на его прекрасное лицо, будто скрытое за ледяной стеной. Она была холодной и толстой, но все еще достаточно прозрачной, чтобы я хорошо видела его.
– Ты еще не видела настоящего оружия, – повторил он, выделяя каждое слово так, будто прижимал ствол к моему лбу. – Мое оружие – не слова, как ты думаешь, детка. Я и есть оружие, а ты слишком часто находишься перед дулом.
Я издала резкий, издевательский смешок. Он продолжал крепко сжимать мой подбородок, и его холодные пальцы обжигали мою кожу.
– Опять ты за свое, – прошептала я. – Опять ты делаешь все возможное, чтобы подорвать мое доверие к тебе.
– Что бы я ни сделал, ты все равно будешь мне доверять, – сказал он, и мое сердце болезненно сжалось от этой истины.
– И ты собираешься пользоваться этим? – спросила я; мое сердце билось так же тихо, как звучал мой голос.
– Если мне захочется, – сурово ответил Эфкен, но его глаза говорили об обратном. – Ты даже не представляешь, что я могу сделать, если захочу. А даже если бы и знала, то ничего не изменилось бы. Ты не сможешь мне помешать.
– Откуда такая уверенность?
– Потому что я вижу свое отражение в твоих глазах.
– В твоих глазах я тоже вижу свое отражение, не забывай об этом, – прошипела я. Он стиснул зубы и посмотрел мне в глаза.
Его взгляд говорил гораздо громче, а слова тяжким грузом упали прямо на мое сердце, разрывая его в клочья. Каждое его слово устраивало в моей душе хаос. Слово, которое я видела в его глазах…
– Ты даже не понимаешь, что представляешь для меня гораздо большую опасность, чем оружие, – прорычал он, и его голос ударил по моим губам, глазам, коже. В голове зашумело. Вот таким он был. Сначала он разбил мое сердце на кусочки, а потом одним предложением заставил поверить, что исцелил меня и собрал все осколки воедино. И тем не менее он творил истинное зло, когда выносил свои приговоры. Возможно, он знал об этом. – Не смей больше улыбаться ему, – проговорил он. – Я этого не желаю.
– Что? – Я так удивилась, что не смогла даже подобрать хороший ответ. Не смогла объяснить и самой себе, откуда взялась эта боль в сердце… В чем причина? Я не хотела этого знать, но почему-то судорожно искала ответ на этот вопрос.
– Ты не будешь больше улыбаться рядом с ним, – с яростью прорычал он, отчего мое сердце бешено заколотилось. Он приподнял мою голову за подбородок и скользнул ядовитыми синими глазами по моим губам. – Если кто-то и будет тебя смешить, то это я, и никто больше. Не он.