– Аби, пожалуйста! – крикнула Ярен. – Ты должен уйти отсюда. Сейчас же!
– Уведи ее! – прорычал Эфкен Ибрагиму.
Внезапно звук выстрела прорезал воздух, и в воцарившейся оглушительной тишине отчетливо послышался звук упавшей пустой гильзы. В этот момент все начали с криками разбегаться. Запахло порохом, а потом я почувствовала рядом с виском чье-то дыхание.
– Махинев, – выкрикнула Кристал. – Карадуман, это твоя битва. Я могу вывести ее отсюда.
– Отойди от нее, – прорычал Эфкен. – Со мной она в безопасности.
– Не неси чушь! Хочешь, чтобы ее пристрелили?
– Убирайся, – приказал Эфкен и потянул меня прочь, увлекая в кромешную темноту. Сердце колотилось так, что закладывало уши. Я была почти уверена, что Кристал не отпустит меня, но рядом с Эфкеном я чувствовала себя в безопасности. Словно даже смерть не могла вырвать меня из его крепких объятий. Словно даже смерть не могла разлучить нас. Эта ужасная мысль внезапно пронзила меня, и я перестала замечать то, в какой опасности мы находились.
Я была ребенком. Четырех, может быть, пяти лет. Дети окружили меня и уставились на окровавленную тряпичную куклу, которую я держала в руках. Мои темные волосы закрывали лицо, а по щекам текли тихие слезы. Может быть, тем детям это казалось веселым, может быть, им было скучно и они просто решили убить время, но в тот день я впервые почувствовала вкус смерти. Возможно, это стало первым событием, которое глубоко травмировало мою душу. Те дети всегда побаивались меня из-за моих кроваво-карих глаз и решили напугать меня в ответ, вероятно, чтобы отомстить. Поэтому они украли мою любимую куклу в белом свадебном платье и вымазали его в крови кролика, которого жестоко убили.
Это сделали маленькие дети.
Мои руки пропитались кровью невинного, а кукла, измазанная в этой же крови, была моей лучшей подругой, с которой я засыпала каждую ночь. Пока они часами стояли надо мной и издевались, единственное, что я могла делать, – плакать.
Я выплакала все свое сердце, а когда слезы на щеках наконец высохли, я уставилась в пустоту безжизненным взглядом. После того дня детский сад превратился в дом ужасов; отец забрал меня, и я больше никогда не переступала порог того заведения, пока не пошла в начальную школу. Сейчас мне двадцать один, и я сомневалась, что когда-нибудь переступлю порог детского сада.
Почему-то именно это воспоминание возникло в голове, пока Эфкен тащил меня в полной темноте, словно окровавленную тряпичную куклу.
Это воспоминание парализовало меня, сокрушило и затмило даже страх от реальной опасности. Я не боялась, просто продолжала вспоминать тот момент из детства. Внезапно мое тело стало тяжелым, как и душа. Ноги едва касались земли, а колени дрожали.
Спрятавшись за одной из колонн, Эфкен обхватил ладонями мое лицо.
– Не покидай меня, Махи, – сказал он успокаивающим тоном. – Хорошо? Если ты будешь рядом, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
– Это твои враги? – еле слышно спросила я. Люди в панике бегали в темноте, и повсюду раздавались крики.
– У меня всегда были враги, – просто ответил Эфкен. – Оставайся со мной. И ты будешь в безопасности.
– Кажется, я знаю, кто это сделал, – сказала я, и Эфкен посмотрел на меня. Я не чувствовала его взгляд на себе, я хорошо видела его глаза, которые снова светились в темноте тем странным голубоватым светом.
– Откуда?
– Я столкнулась с ним наверху, в ложе, – ответила я, и его лицо исказилось. – Эфкен, твои глаза светятся. Кто-то увидит.
– Черт, – прорычал он. Он зажмурился и крепко обнял меня, спрятав между своим телом и колонной. – Продолжай, расскажи мне все.
– Он расспрашивал меня о тебе, – призналась я дрогнувшим голосом. Паника наконец взяла верх, потому что уровень адреналина увеличился, и тело начало соответствующе реагировать. Наверное, я только сейчас осознала, что по-настоящему напугана. – Он спрашивал, важна ли я для тебя.
– Что еще? – В голосе Эфкена звучал гнев, но он скрывал его за маской спокойствия. И все же я чувствовала, как в глубине его души разгорается яростный огонь.
Время начало плести паутину вокруг нас, будто паук.
– Он также сказал, что ты убийца, – добавила я.
Эфкен молчал, глядя мне прямо в глаза. Я не хотела, чтобы он отвечал на это – возражал или, напротив, подтверждал слова незнакомца с зелеными глазами. Я ничего не могла сказать тому, кто планировал убить невинного человека, с которым я была связана узами Непреложной печати. Я не могла задавать ему вопросы, потому что чувствовала правду. Так или иначе, скоро мне предстояло стать свидетелем чьего-то убийства. Нелепо даже сомневаться, что он на это способен. И все же мысль об этом разъедала меня изнутри.