Вскоре по дому стала разноситься мелодия.
Эфкен был темной дорогой, которая, как я знала, закончится обрывом. Я понимала, что в конце меня ждет смерть, и не боялась упасть в ее объятья. Конечно, мне бы хотелось, чтобы он подхватил меня в тот момент, когда я буду падать. Но он ведь был той темной дорогой, что вела в самую пропасть, и никак не удержал бы меня, как бы я ни хотела. Я обманывала только себя. Казалось, я схожу с ума от чувства вины.
Когда льющаяся с клавиш рояля музыка, словно предсмертные стоны, наполнила меня, я медленно встала с кровати. Я чувствовала себя невестой, чей труп нарядили в подвенечное платье, а не в саван. Стоять было очень больно, но мне не хватало сил снять туфли. Глаза болели, но я больше не плакала. Я должна была принять случившееся, а потом рассказать все Эфкену.
Я рассеянно наблюдала, как миска наполняется водой. Мой взгляд был опустошен, как будто смысл покинул меня и оставил лишь пустоту. Захватив миску с водой и небольшое белое полотенце для рук, я вышла в коридор. Стук каблуков по полу сливался с пронзительной мелодией, создавая гармонию. Я знала, что никогда не забуду эту ночь. В моей жизни уже случались страшные события, над которыми любой здравомыслящий человек только посмеялся бы, если бы я о них рассказала, но сегодняшний день был худшим из всех. Кто-то пострадал, и в этом была виновата я.
Я собиралась принять смерть невинного человека, если бы это разрушило узы Непреложной печати.
Я была чудовищем.
«Мар», – подумала я. Да, это в любом случае делает меня чудовищем.
Крадучись, словно призрак, я миновала гостиную и вошла в комнату со стеклянными дверями, где стоял рояль. Пиджак Эфкена валялся на полу, а рукава рубашки были закатаны до локтей. Он сидел спиной ко мне, и его лицо все еще закрывала маска, потому что я видела нити и узелок, пробивающиеся сквозь черные, как сажа, волосы.
Когда я сделала еще один шаг к нему, мелодия коснулась моего сердца. Она заполнила мою душу, а каблуки стучали по полу в такт музыке.
Музыка становилась все более и более жалостной.
Я взглянула на его пальцы. Пятна запекшейся крови мерцали в свете луны. Когда я заметила алые следы и на белых клавишах рояля, мое сердце сжалось от боли.
Эфкен выглядел как ангел смерти.
Казалось, у него на спине была пара черных крыльев, несущих смерть.
От одного его вида у меня защемило сердце.
Я наблюдала, как его пальцы непрерывно порхают по клавишам. Моя рука, в которой я держала миску с водой, дрожала. Чья это кровь? Она определенно пролилась из-за меня. Мое сердце сжалось.
Набравшись смелости, я осторожно поставила миску и полотенце на столик у стены, где лежали только крошки табака и лист белой табачной бумаги. Эфкен вздрогнул, когда я подошла ближе и положила руки ему на плечи. Мне хотелось извиниться перед ним. Перед всеми, кому я причинила боль… Все было бы намного проще, если бы я поделилась с ним тем, что узнала от Кристал. Возможно, он бы мне не поверил, но я по крайней мере погасила бы пламя раскаяния, которое копилось в моем сердце. Эфкен напрягся от моего прикосновения, а я задрожала, почувствовав, как между нами прошел ток. Мне хотелось плакать, но сил не было даже на это.
– Тебя не ранили? – спросила я дрожащим голосом.
Он надавил на одну из клавиш рояля, и громкий звук эхом разнесся по дому. Я прищурилась. Ему явно не понравился мой вопрос.
– Я не пострадал.
Я сглотнула.
– Позволь мне отмыть кровь с твоих рук.
Эфкен на мгновение удивился, но не стал сопротивляться. Просто медленно повернулся ко мне. Я подвинула приставной столик, на котором лежали миска с водой и полотенце, отчего несколько капель выплеснулось, смочив табак. Эфкен поднял голову и пристально посмотрел на меня. Его синие глаза снова светились.
Он стиснул зубы так, что скулы заострились. Я медленно придвинулась к нему и обхватила ладонями его лицо, чтобы заглянуть в глаза.
– Я не хотела, чтобы все так получилось, – прошептала я; мой голос звенел, как разбитое стекло, а слова острыми осколками могли порезать любого. Эфкен смотрел на меня так, словно я причинила ему глубокую боль. Он ничего не говорил. Просто молчал.
Мы оба молчали.
Бездонные синие глаза впивались в мои. Он еще сильнее стиснул челюсти, и я почувствовала, что впадины под моими пальцами стали глубже. Какое-то время, очень долгое время, мы смотрели друга на друга, не говоря ни слова. В наших глазах отражались слова целого романа, и я пыталась составлять из них предложения. И хотя Эфкен не произносил ни слова, я слышала его голос в голове.