– Разрушитель, – прошептала я, и он уставился на меня. – Вот кто ты. Но я даже от себя скрыть не могу, насколько ты смертельно прекрасен.
– Ты ни в чем не виновата, – сказал он. – На тебе нет греха. Клянусь.
– А каждое слово Эфкена Карадумана – клятва, не так ли?
– Да, но сейчас я клянусь. Я сделаю все, что ты захочешь, – сказал он. Его голос звучал как смерть, а смерть была моей тенью.
– Мне нужно подышать воздухом. – Я пересекла пустую комнату и уже собиралась выйти в коридор, как вдруг услышала, что он идет за мной.
– Уходишь? – спросил он.
– Я вернусь. Просто хочу подышать.
– И я должен в это поверить?
– Ты никому не веришь.
– Да, но я хочу верить тебе, – прошептал он. – Иногда это даже не желание, а потребность. Я просто верю в тебя.
– Эфкен, – прошептала я, а потом поправила себя: – Мой Разрушитель. Я доверяю тебе. Это не желание и не потребность. Это моя несчастная судьба.
Не дав ему ничего ответить, я медленно вышла из дома и ступила на крыльцо. Снаружи было очень холодно, но моя кожа горела так, что почти ничего не чувствовала. Слезы все еще стояли в уголках глаз. Я знала, что Эфкен стоит в коридоре, смотрит на закрытую дверь и ждет, когда я уйду.
– Моя неизбежная судьба, – прошептала я самой себе, своему внутреннему «я», своей душе и своему сердцу.
Внезапно мое сердце остановилось.
– Nāc, – прошептал кто-то в пустоте. «Приди».
Несмотря на незнакомый язык, я все поняла.
Медуза, притаившаяся в моем сознании, начала выходить из темноты; ее темные волосы с красными прядями искрились в моих мыслях. Сейчас я была слишком далеко. Я убивала саму себя.
Медуза была со мной.
Я убивала себя.
Внезапно я почувствовала тепло во лбу. Время растеклось вокруг меня, с неба сыпались крупинки снега, накрывая все белым одеялом.
Голос жалобно застонал, словно умоляя о помощи:
– Lūdzu nāc. – «Пожалуйста, приди».
Жар во лбу усилился. Я скинула туфли и спустилась по ступеням, вышла на заснеженный луг, не заботясь о том, что мои босые ноги утопают в снегу. Подол платья подлетел вверх на невидимом ветру, а накидка на плечах развевалась за спиной, словно знамя гибели.
– Nodziedi man šūpuļdziesmu. – «Спой мне колыбельную».
Я знала, что эта ночь что-то принесет. Когда тьма начала поглощать мою душу, раздавшийся в лесу волчий вой вдохнул воздух в мои легкие и усилил мой страх, но затем успокоил меня. Мои глаза робко привыкали к рассвету, который вот-вот разгорится на небе, но потом зрение вдруг обострилось, и органы чувств наполнились невиданной силой. Я взглянула на заиндевевшую полную луну, и мое сердце охватил огонь. В голове зазвучала колыбельная. Колыбельная, похожая на шепот и состоящая из двух беспрестанно повторяющихся слов… Мой собственный голос напевал эту колыбельную. Когда снежинки, кружившиеся вокруг полной луны, опустились на Снежный лес, я словно оказалась внутри снежного шара. Я уставилась на лес, проглядывающий из сумрака и купающийся в первых предрассветных лучах. Ноги сами собой понесли меня в глубь рощи.
Сначала сердце билось совсем тихо, страх обволакивал меня, но вскоре, когда до леса оставалось всего несколько шагов, сердце бешено заколотилось. Мои губы разошлись, и с них полилась колыбельная:
– Нана, нана, нанана…
Я улыбнулась и на мгновение зажмурилась. Когда я снова открыла глаза, все вокруг было окрашено не в синий, а в красный свет. Внезапно кровь в моих венах застыла, а потом оттаяла. Сердце замерло, но не оттаяло. Я смутно слышала, как Эфкен зовет меня где-то за спиной, но не могла разобрать его слов. Он шел за мной. Ему не следовало этого делать. Я продолжала петь колыбельную.
Снежинки величественно падали мне на голову, за считаные секунды окрасив волосы в белый. Казалось, небо разверзлось и обрушилось на меня.
– Медуза!
Волки снова завыли.
Я не остановилась, не хотела его слушать и просто напевала колыбельную:
– Нана, нана, нанана…
– Медуза!
– Нана, нана, нанана…
Когда снова раздался волчий вой, я уже находилась в лесу. С моих волос будто свисала белая фата, а я была невестой смерти.
– Медуза, подожди меня!
Я направилась в глубь леса, на ту поляну, где когда-то оставила свое сердце, где десятки лет покоилось мое мертвое тело, которое никто так и не нашел.
– Нана, нана, нанана…
Тень змеи оставляла темный след во тьме, в которой скрывалась.
Змея выползла из укрытия.
– Нана, нана, нанана…
Когда Эфкен схватил меня за запястье и развернул к себе, огонь во лбу погас, и я снова все видела в прежних синих красках. Когда снежинки, укрывавшие мои волосы подобно фате, упали на землю, в моих глазах засветилась небывалая сила. Эфкен посмотрел на меня. Маски на нем больше не было. Моя маска все еще прижималась к лицу.