– Прекрати, – сказал другой голос, и хотя он звучал спокойно, во мне поселилась тьма. Ресницы были такими тяжелыми, что я не могла разлепить глаза, будто кто-то залил их горячим воском.
– Нет, не прекращу. Почему ты продолжаешь игнорировать тот факт, что Ибрагим может быть прав? Почему ты превращаешь мою жизнь в ад только из-за того, что я встретила его? Разве я недостаточно одинока? Недостаточно страдаю? По эту сторону берега существуют тысячи загадочных легенд. Почему ты не веришь Ибрагиму?
– Это просто легенды, Ярен, – процедил Эфкен, и хотя я его не видела, очень хорошо представляла, как он стискивает зубы.
– Легенды, – хрипло прошептала я, и чары сна окончательно развеялись. Я отпихнула ногой мягкое одеяло и медленно села, задержав взгляд на уличном фонаре, а потом посмотрела на дверь. Темную комнату освещал лишь тусклый оранжевый свет, который плавно просачивался сквозь окно и падал на пол. Тусклым он был потому, что уличный фонарь находился достаточно далеко. Наверное, по ночам улица совсем не освещалась. Иногда мне казалось, что здесь так темно, потому что наступил конец света.
– Но та девушка говорит то же самое, что и Ибрагим. Как два человека могут не сговариваясь придумать одну и ту же сказку? Они ведь даже незнакомы!
– Ярен, я не знаю, кто та девушка, что она задумала и почему украла мою карту. Но одно я знаю точно: Ибрагим – идиот, и вся эта история слишком затянулась. Я начинаю злиться, а ты, сестренка, этого не хочешь.
Внезапно в порыве неконтролируемой ярости, нараставшей из-за прерванного сна, я резко распахнула дверь и выкрикнула:
– Я ничего у тебя не крала! – От моего дерзкого выпада все звуки в гостиной тут же стихли, а огонь в камине вспыхнул яркими пламенем, сжигающим темноту в коридоре передо мной. – Никакая я не воровка.
Когда я вошла, Эфкен стоял на коленях перед камином, держа охапку дров для растопки, и через плечо смотрел на меня. Я заметила, что Ярен, сидевшая в единственном кресле, украдкой вытирает слезы. На мгновение мне стало жаль ее, но я не подала виду.
– Ты подслушивала? – Эфкен нахмурил брови и пристально посмотрел на меня. Я гордо вскинула подбородок, хотя мои руки похолодели от страха. – Ты такая храбрая, потому что знаешь, что я не причиняю вреда женщинам и детям? – Взявшись двумя руками за древесину, он сломал ее пополам, и я втянула голову в плечи. Я тяжело сглотнула. – Не думаю, что тебе стоит увлекаться этим. Потому что я вижу того, кто любит дышать, не так ли, Медуза?
– Я не поведусь на твои угрозы, – сказала я, задрав подбородок еще выше, и с вызовом посмотрела на него. – А знаешь что? Я прямо сейчас уйду отсюда, и ты ничего мне не сделаешь!
– Правда? – язвительно спросил Эфкен, и на мгновение мне показалось, что он сейчас рассмеется. – Ну-ну.
– Нет, – прошептала Ярен. – Нет, ты не хочешь этого делать. Особенно когда он считает тебя преступницей.
– Я сделаю, – сказала я. – Возьму и уйду из этого дома.
Я увидела, как Ярен качает головой, но не понимала, в чем причина.
– Если хочешь уйти, уходи сейчас, – сказал Эфкен и повернулся к камину, словно ему было все равно на меня. Треск огня, напоминающий звуки ломающихся одна за другой костей, заполнил мой разум. Я не понимала поведение Эфкена. Может, это предвестник опасной игры?
– Если ты выйдешь на улицу в такой час, они разорвут тебя на куски, – сказала Ярен голосом, полным страха, и перевела взгляд на брата. – Ты что, совсем спятил? Если собираешься отпустить ее, то хотя бы отпусти, когда забрезжит первый свет. Отпускать сейчас – все равно что посылать на верную смерть!
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, чувствуя, как страх обволакивает меня точно вторая кожа. – И что значит, когда забрезжит первый свет?
– Каждое живое сердце сейчас заморожено, – ответила Ярен, глядя на меня заплаканными глазами. – За исключением расхитителей.
– Расхитителей? – Я сделала еще один шаг, и Ярен тяжело сглотнула. – Кто это такие?
– Расхитителями зовут тех, кто несет смерть или увечья. Называй как хочешь.
– И кто они? – не унималась я.
– Волки.
Катушка с истерзанной пленкой начала вращаться, пока я стояла перед дверью кинозала и смотрела на лица, отражающиеся на белом экране. Все кресла пустовали, но я сжимала в ладони кассеты с моим прошлым и продолжала наблюдать за лицами, словно они могли в любой момент исчезнуть. Когда изображения на экране начали сливаться воедино, окрашивая хожу в холодный цвет, мое сердце забилось быстрее, а дыхание перехватило. Внезапно у меня перед глазами возникло замерзшее озеро, дно которого выглядело черным, а лед местами потрескался, раскололся или вообще отсутствовал.