– Иди в свою комнату, – сказал Эфкен.
– Как будто мне есть куда идти.
– Сейчас же. – Эфкен перевел взгляд с Ярен на пылающее пламя в камине.
– Как бы я хотела, чтобы однажды ты сказал мне покинуть этот дом. – В словах Ярен слышался не просто упрек. Она словно обрушила кулак на лед, который приняла за стекло, но оно оказалось лишь тонкой ледяной коркой, замерзшей водой. Она разбила ее вдребезги и даже ничуть не пострадала. Когда Ярен вышла из гостиной, в воздухе повисла напряженная тишина. Эфкен повернулся лицом к камину, и мне осталось лицезреть его голую спину, похожую на возвышающуюся надо мной каменную стену. Я увидела, как он засунул свои большие, сильные руки в карманы брюк. Если бы его плечи не поднимались в такт спокойному дыханию, я бы сочла его мертвым.
– Между вами всегда такие дерьмовые отношения?
Эфкен некоторое время молчал, хотя от моего вопроса его спина болезненно содрогнулась.
– А тебе-то что? – наконец спросил он, запрокинув голову и уставившись в потолок.
– Ты можешь хоть минуту поговорить как человек? – Я нахмурила брови и покачала головой. – Невозможно с ней не согласиться.
Он покачал головой и рассмеялся, резко выдохнув через нос, отчего у меня волосы встали дыбом.
– Она – единственная во всем мире, кому я никогда не причиню вреда.
– Но ты причиняешь ей боль, – прямо сказала я. Я думала, что это разозлит его, но он продолжал молча стоять, повернувшись мне спиной и засунув руки в карманы. Через какое-то время он сделал глубокий вздох, звук которого заполнил мое сознание. Я медленно направилась в его сторону, и с каждым шагом мое сердце начинало колотиться все сильнее. – Мне кажется, ты слишком опекаешь ее, и это причинят ей боль.
– Какое тебе дело? – Он бросил на меня грозный взгляд через плечо, и я вздрогнула. – Почему ты так переживаешь? Допустим, я причиню ей вред своей опекой, но кто ты такая, чтобы давать мне советы? Разве я давал тебе такое право?
– Используй свою броню против меня, – сказала я, едва сдерживая свое раздражение. – В конце концов, это нормально, ведь я чужой человек. Но это нечестно по отношению к Ярен. Не знаю, что между вами происходит, но, когда я смотрю на нее, вижу лишь сломленную девушку. А ты, вместо того чтобы помочь ей исцелиться, ломаешь ее еще больше.
– С таким же успехом можешь выписать мне транквилизаторы, – сказал он едким голосом. – Хочешь уйти? Смотри, дверь там. Убирайся, мне плевать, даже если тебя разорвут на части дикие звери или ты попадешь в руки злобных придурков.
– А если я уйду на рассвете?
– Когда забрезжит первый свет, даже мертвые не покинут этот дом, – мрачно произнес он.
Я сделала еще один шаг к нему, бросая вызов всему – даже страху, который он внушал мне. Словно не ожидая этого, он нахмурил густые брови и уставился на меня своими льдисто-синими глазами, в глубине которых виднелись трещины. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, повернув ко мне только голову. Я видела лишь, как пульсирует вена на его шее.
– Знаю, ты ненавидишь, когда я задаю тебе подобные вопросы, – прошептала я, и он тут же прищурился. – Но что значит «когда забрезжит первый свет»?
Он поморщился, как будто я застала его врасплох.
– Ты и этого не знаешь? Серьезно? Ты что, никогда в окно не смотрела?
– Здесь это тоже означает, что наступило утро?
Эфкен втянул воздух через нос, а потом закрыл глаза и стиснул зубы, словно молясь о терпении.
– Варта, то есть это место, разделено на два берега. – Он снова повернул голову к камину, и я больше не видела его лица, но была почти уверена, что его ядовито-синие глаза смотрят на огонь. – На другой стороне, на Красном Берегу, всегда светит солнце. Ночью, когда кругом темнеет, солнце перестает светить, но не сходит с небес. Здесь же, на Синем Берегу, солнце никогда не восходит, его нет, как будто никогда не существовало… На этой стороне оно просто не светит. Ночью, когда луна поднимается на небо, везде темнеет, но как только ночь заканчивается, рассвет так и не приходит – лишь оставляет после себя серебристую синеву. Небо почти всегда либо белое, либо голубое. Луна никогда не уходит.
Услышанное повергло меня в шок. Только когда Эфкен повернулся ко мне и увидел мое потрясенное лицо, я поняла, что стою с открытым ртом. Он вопросительно приподнял бровь, отчего шрам над ней стал еще заметнее.
– Это невозможно… – Я тяжело сглотнула и замолчала, пытаясь свыкнуться с этой мыслью, но получилось с трудом. – Это противоестественно, нереально. Солнце и луна не могут всегда быть на небе.