Конечно, был еще и серый волк, который чуть не загрыз меня.
Пережить столько событий за короткий промежуток времени было очень тяжело, и любой другой человек на моем месте уже бы рыдал или уносил ноги так, что пятки сверкали. Но я знала, что слезы не помогут мне восстановить пошатнувшуюся нервную систему. Я старалась идти осторожно и медленно, чтобы набраться сил. Впереди я заметила темное дерево с толстым стволом, вокруг которого снег почти растаял. Мое внимание привлекли грибы с крупными шляпками, блестящими, как намасленная кожа. Пошатываясь, я подошла ближе к дереву и прикоснулась к твердой коре, местами покрытой мхом. Мне нужно было перевести дыхание, иначе я бы села на корень дерева и начала рыдать в три ручья, а этого мне совершенно не хотелось.
– Это все из-за бабушки, – прошептала я, убирая за ухо волосы, на которые налипали комочки снега. Я чуть не стала жертвой волков. Мало того что меня постоянно клеймили воровкой за то, чего я не крала, так еще и чуть не сыграла в ящик. И во всем этом была виновата только бабушка. Вспомнив все ее недавние слова, я еще больше разозлилась. Я прислонилась к коре дерева и стала оглядываться по сторонам.
Я очень боялась вновь встретиться с одним из этих волков. Но я была почти уверена, что именно серый волк хотел разодрать меня в клочья, и только серебристый волк не позволил ему это сделать. Я не знала, были ли они расхитителями, но будь это так, я бы уже лежала где-то с оторванной головой.
– Я должна вернуться. Если проведу ночь в этом лесу, то точно стану пищей волков или каких-то других хищников, – прошептала я самой себе.
Взглянув на небо, я поняла, что белый день перетек плавно в синий. Через некоторое мгновение бледно-голубой цвет начал таять, уступая место темно-синему, и разлившиеся по небу пятна тьмы будто отражали мои мрачные чувства. Силы начали покидать меня, и я сползла по стволу на землю. Поскольку боль в ногах казалась нестерпимой, я стала растирать онемевшие от холода пальцы под мокрыми носками, пытаясь разогнать кровь. Мне хотелось спать, я чувствовала такую усталость, что, казалось, стоит мне наклонить голову, и я просплю не часы, а дни напролет. Но я понимала, что должна заставить себя встать и вернуться в дом, даже несмотря на то, что Эфкен повесит меня на крыльце, как жертвенного барашка.
Меня тянуло в сон, и он перевешивал любое чувство страха. Одна часть меня твердила, что я больше никогда не встречусь ни с одним из волков, но другая билась в панике, вцепившись в меня смертельной хваткой. Я прижалась спиной к толстому мшистому стволу, который был не самой удобной постелью, и обняла руками плечи, чувствуя себя беззащитной девочкой. Сон начал одолевать меня, и я никак не могла ему противиться. Мне нужно было вернуться, ведь если засну здесь, то точно потеряю свой, возможно, единственный шанс на спасение. А я не хотела этого. Проклятья, вертевшиеся у меня на языке, затерялись в голове прежде, чем успели превратиться в слова. К тому времени, когда я поняла, что начинаю терять сознание, мое тело уже словно горело в огне.
Вскоре температура моего тела стала стремительно падать, а белый мир перед моими глазами заколебался и поплыл.
– Черт тебя подери, – услышала я, чувствуя, как кто-то поднял меня в воздух. Мои темные волосы беспорядочно разметались по земле, как и мысли в моем сознании. Я устремила взгляд на темнеющее небо, а потом увидела пару бездонных льдисто-синих глаз. – Ты прошла и это испытание.
– Эфкен, – прошептала я, сгорая в агонии.
– Все, Медуза, пора возвращаться домой.
RED HOUSE PAINTERS, MEDICINE BOTTLE
ЭФКЕН КАРАДУМАН
Это была неплохая идея – оставить ее там.
Но от одной только мысли у меня сводило желудок, и я чувствовал себя так, будто мне дали под дых.
Я мог бы держать ее в своих теплых объятьях, не замечая леденящий холод кожи, и она бы ощущала себя в безопасности.
– Эфкен, беги! – кричала мама в глубине моего сознания. Ее голос звучал так же испуганно, как в ту далекую ночь, и дрожал, словно крылья охваченного беспокойством ангела. Компас жег мне ладонь. Гнев сковывал душу. Я закрыл глаза и резко выдохнул через нос. Из-за нее я выронил свой компас, и по центру стекла появилась огромная трещина.
Я взял свой гнев под контроль и сжал его.
Я взял свой компас в ладонь и сжал его.
Треснувшее стекло впивалось в кожу. Мне не хотелось подавлять гнев, но и избавить свой разум от него я тоже не мог. Я не желал ей смерти, но эта идиотка собиралась убить саму себя.
Почему я не хочу ее смерти?
Внезапно я побежал.
Холод в сердце леса был слишком безжалостен для ее тонкой кожи. Метель извещала о своем приближении, и скоро это место превратится в настоящий снежный апокалипсис. Время растекалось вокруг подобно чернилам, снег заметал мои следы, но мое тело посреди бури лишь крепло.