– Хочешь сказать, что не понимаешь, о чем я говорю?
Я не знала, то ли потому, что мне некуда было бежать, то ли из-за груза чувств, но я напряглась и положила руки ему на грудь. Мое прикосновение, казалось, потрясло его, и наши глаза встретились, растворившись в друг друге, как небо и земля. Когда я из последних сил попыталась оттолкнуть его, он поднял руки и схватил меня за запястья, не давая мне пошевелиться.
– Не трогай меня, – пробормотала я, но на этот раз он не убрал руки.
– Ты правда не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, Медуза? – Его дыхание овевало мое лицо как прохладный бриз, и я была уверена, что он чувствует мой бешеный пульс под своими ладонями. Калейдоскоп эмоций в его бездонных глазах ошеломил меня, но я все равно попыталась высвободиться из его хватки. Мои попытки привели лишь к тому, что мы оказались еще ближе к друг другу. Теперь он напоминал высокую, мощную гору, а я – белый снег, падающий на нее.
– Ты пьян, – сказала я, и слова острыми осколками вонзились в губы, распарывая кожу и пуская кровь. Он посмотрел на меня так, что мне на мгновение показалось, что он собирается стереть алые капли, чернила слов с моего подбородка и облизать пальцы. Как бы я ни старалась притвориться беспристрастной, мое сердце билось в груди быстрее, чем у голубки.
– Скажи мне, кто ты. – Крепче обхватив мои запястья, он прижал их к груди, и я вперила в него кроваво-карие глаза. – Покажи мне, какого демона ты прячешь за своей проклятой красотой.
Его слова беспощадно сыпались на меня, словно град пуль. Когда я посмотрела ему в глаза, у меня в голове раздался сигнал, который перерос в несмолкаемую сирену. Я не слышала, что он говорит, – видела лишь, как шевелятся его полные губы. Его голос доносился до меня словно через сотню световых лет. Его образ начал затуманиваться, я услышала выстрел, и в моем сознании завыл волк, корчась в агонии. Глядя Эфкену в глаза, я вспомнила заиндевевшую полную луну на небе. Все вокруг внезапно завертелось… Мое прерывистое дыхание и мелькающие в голове картинки; снежинки, прилипшие к длинной гриве черной лошади, мчавшейся по белому снегу; подернутая льдом полная луна, окрашивающая все вокруг в алый цвет; пламя, вздымающееся до небес…
Мое сознание сгорало в этом небесном пламени. Кровавая заиндевевшая луна пошла трещинами, а снега, падающего на огонь, становилось все больше и больше. Когда я почувствовала, что моя душа покидает тело, я уже не видела Эфкена. Я будто снова оказалась в том заснеженном лесу. В лесу, укрытом белоснежным покрывалом и освещенном синим светом – то ли утро, то ли ночь, то ли дело двигалось к рассвету. Заметив торчащие из снега надгробия, я почувствовала, как смертельный холод сковал мои босые ноги.
Тьма поселилась внутри меня, как дух, глаза перестали видеть, а сознание отключилось.
Моя душа была подобна нерожденному дитю тьмы.
Моя душа была мертвым плодом в утробе тьмы; она была черным молоком, текущим из груди черной скорбящей женщины. Моя душа была одиноким воином, самураем, прижимающим к груди катану, стоя у подножия горы на закате.
Моя душа была женщиной, на ногтях которой запеклась ее собственная кровь; она была операционным столом, на котором лежала женщина, чье выскобленное чрево напоминало растерзанный цветок. Моя душа – это белый свет, льющийся на пациента во время полостной операции.
Моя душа была эмоциями, которые наполняли и душили женщину; моя душа была прохладными водами реки, в которой топилась эта женщина, как будто ей мало духовной расправы. Моя душа была смертельной опухолью, поселившейся в мозгу; она была белой простыней, на которую падали обрезанные волосы ребенка; она была последней стадией рака.
Моя душа была молчаливой сиротой, вытирающей слезы о материнский саван.
Я не могла открыть глаза, несмотря на сильную боль, которая зарождалась где-то в шее и проникала в сознание. Мне казалось, что мое тело подвешено в воздухе, как марионетка, чьи руки и ноги свисают вниз; другой причины этой боли я найти не могла. Мне казалось, что я была куклой, которой кто-то выкрутил ноги и руки.
– Наверное, она потеряла сознание из-за болезни, – сказал знакомый голос, и я узнала его обладателя. У меня словно снова случилось дежавю. Это был Джейхун. Он прочистил горло. – Бедная. Может, нам стоит что-то предпринять, чтобы отыскать ее семью?
– Эта девушка утверждает, что ее семья живет в воображаемом городе под названием Стамбул, Джейхун, – сказал угрюмо Эфкен.
Когда я услышала его голос, недавние события разом нахлынули на меня, как будто кто-то плечом выбил дверь в мои воспоминания. То, как мы стояли на кухне, его близость, его пространные фразы, смысл которых я не понимала…