Подобно Алексу, Эдди был высок и строен, с сильными, но не выпирающими мышцами альпиниста. Вообще-то он снимал документальные фильмы для австралийского телевидения, а в промежутках между съемками отправлялся в горы. Как и у большинства поклонников Сары, у него была смуглая кожа. В отличие от большинства из них он был мягок и мил. У него было острое, даже едкое чувство юмора, но тут сказывались скорее ум и национальные черты, нежели угрюмость; как раз наоборот, он был чрезвычайно открыт и расположен к людям, недобрые чувства его практически не посещали. Единственный недостаток в их взаимоотношениях, думала Сара, подходя поцеловать его, заключался в том, что из-за всех этих горных и иных экспедиций они слишком редко видятся, а расставания всегда чистый кошмар: приходится мириться с разлукой и дрожать от страха, как бы с ним чего не случилось в горах.
Завидев ее, молодые люди дружно улыбнулись. Эдди приподнялся, взял Сару за руку и притянул к себе.
— Выходит, тебе удалось-таки удрать?
Сара рассмеялась и, не отвечая на вопрос, уселась между ними; из сумок выпирали банки со сметаной и бутылки вина.
— Так куда же вы все-таки отправляетесь?
Алекс прочертил маршрут, пролегающий через Бутан.
— Так. И вы рассчитываете, что на дорогу у вас уйдет примерно шесть недель, а потом, что потом? Еще несколько недель на изучение местности, остановка в Катманду и далее эдак с месяц на джунгли?
— Примерно так, — откликнулся Эдди.
Сара раскинула руки и разом привлекла к себе обоих мужчин.
— Ну а мне что прикажете делать без вас целых три месяца?
Голос ее звучал непринужденно, но и Эдди, и Алекс знали, что в глубине души ей по-настоящему тоскливо. Ведь им не впервые приходится оставлять ее. Алексу было известно давно, а Эдди понял постепенно, что за внешней уверенностью в себе скрывается легко ранимый характер. Сара изо всех сил старалась не показать этого, и уж точно ни за что бы не призналась, что это так, но правду знали все трое. Алекс старался не думать об этом. Такие мысли неизменно выбивали его из колеи. Сара — старшая сестра, она всегда заботилась о нем. А раз старшая, то просто должна быть сильной; но ощущалась, ощущалась в ней какая-то хрупкость, отчего Алексу всегда было страшно оставлять ее одну. С появлением Эдди все вроде переменилось. Во всяком случае, Сара заметно успокоилась. В кои-то веки, а может, и вообще впервые в жизни, Алексу показалось, что сестра обрела покой и счастье. Он неотступно наблюдал за ней. Нет. Покоя все-таки нет. Да и будет ли вообще? Позволит она себе хоть когда-нибудь сбросить это постоянное напряжение? Но если рядом Эдди, она всегда смеется. Как бы то ни было, сейчас ей хорошо, в этом Алекс нисколько не сомневался.
— А давай поедем с нами, — неожиданно выпалил он.
— И в самом деле, почему бы нет? — поддержал его Эдди.
Сара улыбнулась и потащила покупки на кухню. Нет, на этот раз не выйдет, распаковывая сумки, подумала она и тут же мысленно добавила: ждать осталось недолго. Совсем недолго.
Будильник зазвонил в шесть. Сара привстала, заглушила его и, перекатившись в кровати, снова прильнула к Эдди. Он тесно прижал ее к себе и, погрузив пальцы ей в волосы, принялся осыпать поцелуями шею, лицо, глаза. Через некоторое время он слегка откинулся и мягко разгладил ей волосы.
— А я ведь вчера не шутя говорил. Почему бы тебе не отправиться с нами? Собраться — дело нехитрое, и ведь ты знаешь, как нам обоим хочется, чтобы мы все были вместе.
Встретившись с его серьезным взглядом, Сара улыбнулась:
— Конечно, знаю, и когда-нибудь так оно и будет, но не в этот раз. Если я отправлюсь с вами и надышусь всей этой свободой, то вряд ли уже заставлю себя вернуться к работе.
— Ну и что в этом такого уж страшного?
— Пока я еще не могу себе этого позволить, — просто сказала Сара.
Эдди снова прижал ее к себе и поцеловал. Он знал, что в этом споре ему не победить. Она заговорит о деньгах. Ей просто необходимо поработать еще год-другой, и уж тогда можно будет бросить. Но в глубине души он чувствовал, что дело здесь не только в деньгах. Эдди догадывался, что при всем своем мятежном духе Саре хочется жить, как всем, и находить отдохновение в размеренности да и в тех обязанностях, против которых она так восстает. Скорее всего, думал он, тут сказывается стремление сироты к надежности и правильному порядку жизни. Что ж, если иметь в виду то, что ему было известно о прошлом Сары, мысль разумная, хотя и не исчерпывающая.
Алекс с Эдди ушли в девять. Сара стояла у подъезда, глядя вслед отъезжающему такси. Балласт сброшен. Она вернулась в квартиру и надолго встала под горячий душ.
Легли они накануне только в пять. Заправившись сочным бифштексом и закусив его мороженым, они устроились в гостиной, попивая вино, болтая о том о сем, смеясь и играя между делом в триктрак. Поспать Саре с Эдди удалось, наверное, не более получаса.
Она лениво вышла из-под душа, ощущая во всем теле приятное изнеможение. Вытираясь, Сара посмотрела в зеркало. Глаза усталые, запавшие. Она долго вглядывалась в собственное отражение, затем слабо улыбнулась и вышла из ванной.
Они уехали. Но они вернутся. Надо в это верить. Однако сейчас их нет, и от этого возникает чувство какой-то неопределенности, от которого все переворачивается в животе; от страха места невозможно найти, и в то же время — прямо извращение какое-то — ощущается некая тайная истома. Ибо, хотя неопределенности Сара всячески избегала, она непроизвольно ощущала странную потребность, подсознательное жгучее стремление превозмочь ее. Такая неопределенность выбивала ее из колеи больше, чем что-либо другое, и все равно к ней тянуло как магнитом.
Сара порылась в гардеробе, соображая, что бы надеть. Вспомнив, что ей предстоит деловой обед, она выбрала элегантный, но строгий темный костюм; прямо под настроение, подумалось ей. Она вернулась в ванную и занялась косметикой: немного подкрасила губы, наложила на щеки румяна и тонкий слой тонального крема, чтобы скрыть синяки под глазами. Если выпить побольше крепкого кофе, никто ничего не заметит, подумала она.
Энтони Баррингтон болтал о чем-то с Джоном Картером в одной из столовых, где в «Финли» принимали гостей, когда открылась дверь и вошла Сара Йенсен. Пока она приближалась к ним, Баррингтон успел внимательно оглядеть ее. Рост что-нибудь пять футов девять дюймов, с каблуками все шесть. Походка твердая и уверенная. Она показалась ему прекрасной, хотя и старающейся скрыть свою красоту, амазонкой. Одета скромно, костюм чуть не траурный. Если добавить к этому стянутые в пучок волосы, то вид и вовсе мог показаться унылым настолько, что даже страшно становилось, но в глазах ее было нечто, разрушающее это впечатление.
Пожалуй, решил Баррингтон, все дело тут в лице. Или, точнее, в глазах, губах, линии скул, щеках и бровях: все ее черты прямо дышали какой-то неотразимой чувственностью. А прическа и костюм — всего лишь маскировка. Но когда Сара подошла ближе и остановилась, он с удивлением обнаружил, что вокруг глаз у нее раскинулась сеть морщинок; даже не морщинок, а изящных линий-штрихов, но все равно для ее возраста рановато. Протягивая ему руку, Сара улыбнулась, и от этого черточки как бы поползли вверх. Да, красивое лицо. Звучным грудным голосом Сара проговорила слова приветствия, крепко встряхнула гостю руку; глаза ее при этом осветились, но на какую-то долю секунды красивое лицо словно окаменело, лишившись всякого выражения. Впрочем, краска тут же снова набежала на щеки. Баррингтон ответил на рукопожатие, посмотрел прямо в улыбающиеся глаза и подумал, что никакого интереса у этой молодой особы он не вызывает.