Изот не может забыть тех, оставленных на вокзале, кому не хватило места и кого Недрянко не допускал к составу. Он видел их взгляды — хмурые, завистливые, растерянные, озлобленные, умоляющие, недоуменные. А чуть подальше, позади всех, стоял Маркел Сбежнев с сыном. У ног его на узле с пожитками сидела жена и держала в подоле ребенка. Странным было выражение лица Маркела. На нем отразились и страх, и надежда, и гордость. Одним из первых он понял, что ждать больше нечего. Взвалил узел на плечи, сутулясь, но, очевидно, не из-за тяжести поклажи, двинулся в обратный путь. А жена еще оглядывалась, и сын...
Изот с радостью забрал бы и остальных. Но не было такой возможности. Нет, это не бегство. По заданию райкома для организации сопротивления в тылу врага оставлен надежный человек. Изот понимает как рискует этот товарищ, какой опасности подвергает себя. Но борьба есть борьба. Он и сам просился остаться. Однако получил приказ сопроводить эвакуированных и явиться в распоряжение ЦК.
Дорога предстояла нелегкая. Вагоны переполнены: детишки, женщины... На платформах в невероятной тесноте разместились мужчины. Изот должен позаботиться, чтобы облегчить людям вынужденный, скорбный путь от родного порога. А у него обострилась болезнь. Легкие разрывал застарелый силикоз. Но надо крепиться. Надо забыть о своей болезни, когда захлестнула всеобщая беда. Путь дальний — за Волгу. Еще не раз понадобятся ему выдержка, напряжение всех физических и духовных сил.
Перед отправлением Изот советовался со своими помощниками — Недрянко и Савелием Верзиловым. Назначили старших в вагонах, учредили дежурства. А вот сам Недрянко последнее время что-то не нравится Изоту. В его поведении нет-нет и прорывались пренебрежение к окружающим, какие-то анархистские замашки. Изот не может забыть, как исказилось холеное лицо начальника милиции, когда пришлось выговаривать ему за грубость в обращении с теми, кто пытался сесть на поезд без эвакодокументов. Ему даже показалось, что Недрянко потянулся к нагану. Нет, Изот не может утверждать этого. Напряженной, вздрагивающей рукой Недрянко тотчас же стал одергивать гимнастерку. В его глазах промелькнул диковатый сполох. «Не лобызаться же с ними!» — дерзко ответил.
В Ясногоровке поезд задержали. Изот пошел к коменданту станции справиться, скоро ли отправят. На вокзале — толчея, суматоха. Кое-кто кинулся к составу, надеясь уехать.
— Посторонись! Посторонись! — покрикивал на них Недрянко. — Спецпоезд!
Пожилой мужчина в коротком ватном полупальто с солдатским вещмешком за плечами пытался взобраться на тормозную площадку вагона. Недрянко настиг его, рванул за ворот.
— Куда прешь?! — загремел у него над ухом. — Сказано — нельзя!
Их взгляды встретились. Мужчина отшатнулся и боком, боком стал
отходить, все убыстряя шаг. В его облике Недрянко уловил что-то знакомое, будто где-то уже встречалися с ним. Но где и когда, при каких обстоятельствах?.. Им овладело смутное беспокойство, и он невольно следил глазами за этим человеком, который, казалось, стремился затеряться в толпе. На какое-то время это ему удалось. Но тут же Недрянко увидел его возле входа в вокзал, где стояли комендант и Изот Холодов. Мужчина что-то им рассказывал, возбужденно жестикулировал, указывая в ту сторону, откуда только что пришел и где находился он, Недрянко. Видимо, его рассказ не произвел желаемого действия. Тогда мужчина бросил на перрон вещмешок, сдернул с себя полупальто, резким движением оголил спину, всю исполосованную уже застаревшими розовыми рубцами, резко выделяющимися на белой коже. Недрянко вздрогнул. Пробившись сквозь толщу лет, память выхватила из прошлого сначала эту спину, корчившуюся под его ножом, кровоточащую свежими ранами, а потом и все остальное, как оно было.
...Была глухая тамбовская деревушка, название которой уже запамятовал Недрянко. Был небольшой красноармейский отряд по борьбе с бандитизмом. И был короткий, ожесточенный бой. Захваченные врасплох, красноармейцы отчаянно сопротивлялись и почти все полегли в неравной схватке. Оставшиеся в живых могли лишь позавидовать своим убитым товарищам. Сам атаман Антонов прибыл для разговора с ними. А они молчали — все трое. Даже когда с них сдирали кожу...
Все это мгновенно пронеслось в голове Недрянко. Он воровато огляделся, нырнул под вагон, пересек железнодорожные пути, будто по надобности вошел в посадку. И тогда уже побежал, гонимый страхом, словно по пятам за ним гнался тот, замордованный им и каким-то чудом воскресший из мертвых.