Емелька знает за собой грехи. Он и сам удивился, что Недрянко не арестовал его после того, как накрыл с поличным у вагонной буксы.
— Не за тем пришел, — миролюбиво продолжал Недрянко. Еще раз осмотрелся. — Что это ты как бирюк живешь? Грязищу развел.
— Бирюк и есть, — хмуро процедил Емелька. — Дом без бабы — сирота.
— Глашку ждешь?
— Я ее, сучку, силом приволоку. Хай только нем...
— Будто баб мало, — словно не замечая, как проговорился Емелька, сказал Недрянко. — Полгода, год подержал и побоку, чтоб не привыкала.
— Да чул, как ты им разгон даешь, — отозвался Емелька.
— А как же иначе. Обвыкнется — на шею сядет... — Быстро взглянул на Емельяна. — Доброе помнишь? Можно на тебя положиться?
Емелька понял, что весь этот разговор только подготовка к чему-то более серьезному, осторожно ответил:
— Что я? Грязь... Какой во мне прок?
— Хватит прибедняться, — возразил Недрянко. — Не тебе говорить об этом, и не мне слушать.
— Что-то плохо я тебя, начальник, понимаю, — все еще юлил Емелька. Он уже почуял, что и в самом деле нужен этому типу, однако продолжал: — Вроде бег со всеми, а на тебе...
— Ну-ну, не прикидывайся простачком, — усмехнулся Недрянко. — Ты ведь головатый мужик. Я уж не говорю, что сообразил песок в буксы сыпать. Маркела Сбежнева тоже докумекал подсидеть.
— Не я один, — невольно вырвалось у Емельки.
— Верно. Компания была, — подтвердил Недрянко, проверяя свою давнюю догадку и уже не сомневаясь, что попал не в бровь, а в глаз. — Милашин, Пыжов Михаил...
«И это знал, — пронеслось в голове Емельки. — Знал и не тронул». В памяти всплыли встречи с Недрянко. И та, последняя, у тела убитого сторожа магазина. Тогда Емелька заподозрил такое, что показалось ему ахинеей. А ведь прав был. Прав! Свой человек Недрянко. Хоть так прикинь, хоть этак — свой. Одного поля ягода. Только покрупней, поядреней. Не чета ему, Емельке. В милицию затесался, а свое гнул. Так рисковать не каждый сможет. А это, видно, засекли, ежели дал тягу.
Емелька возбужденно, нетерпеливо заерзал на скамье:
— Схорониться надобно? Пересидеть?
— Ну вот! — подхватил Недрянко. — А говоришь — непонятливый.
Емелька смотрел на него с собачьей преданностью.
— Сделаем. Все сделаем. Есть у меня потайное местечко... — И вдруг испуганно уставился на собеседника. — А как немцы учуют?.. Вот-вот должны нагрянуть.
— Мне бы своим в лапы не попасть, — отозвался Недрянко.
Емелька понял, что Недрянко не с пустыми руками остался, если не боится немцев. Ну да, небось в райкоме заседал. Небось такое знает!..
— Что же ты раньше не открылся?! — воскликнул Емелька. — Эх, и наворочали б мы делов! — Он быстренько выставил на стол бутылку самогона, собрал кое-какую закуску. — Вот не думал, не гадал, что доведется с таким человеком чарку пить.
— Вроде не ко времени, — заметил Недрянко.
— Ко времени. В самый раз, — возразил Емелька. — Лучше скажи, как же тебя величать?
— Анисимом Антиповичем меня звать, — сказал Недрянко.
— Ну, значит, Антипыч, поднимем, чтоб все у нас заладилось с новой властью.
Они выпили. Емелька потеребил за рукав своего собутыльника:
— Хоть и добрую службу сослужила тебе гимнастерочка, а снимать надо.
— Надо, — согласился Недрянко. — Пройдешь ко мне домой и принесешь что-нибудь попроще.
— Это полдела, — согласился Емелька. Разлил по стаканам то, что оставалось в бутылке, поскреб волосатую, словно замшелую грудь, продолжал: — А ты верно, Антипыч, подметил: мол, не ошибся, по адресу попал. Не прощу я им, не забуду. Все у меня записано: и кто хозяйство растаскивал, и кто прочую вредность творил. Доберусь я до них. Вот уж потешу душеньку.
— Долго же ты таил обиду, — насмешливо проронил Недрянко.
— Обиду?! — воскликнул хмелеющий Емелька. — Нет уж, шалишь. То не обида. Отмщения жажду! Око за око, а за зуб — целую челюсть! — Он придвинулся ближе к Недрянко, торопливо заговорил: — Маркел Сбежнев после отсидки небось тоже кое-какие узелки для памяти завязал.
— Вот как? — удивился Недрянко.
— По прибытии кинулся он туды, сюды. Властям до него дела нет — лишенец. Я и приласкал. — Емелька хихикнул. — Кое-чем подсобил.
— Ну и пройда, — одобрительно качнул головой Недрянко. — Укусил и меда дал.
Емелька был польщен такой характеристикой, самодовольно осклабился.
— Не лыком шиты. Как-нибудь разбираемся. Был Маркел врагом, а ныне другом стал. Так-то. — И тут же предупредил своего гостя: — Гляди, не проговорись, что это мы того... под статью его подвели. Пусть на Советскую власть зло копит.