— Цто ж бегаешь, борода, коли стоять велено? — проговорил он. — Ишь, цкурнул.
«Цуприку в лапы угодил», — уловив своеобразное цоканье в говоре полицая, подумал Артем, вспомнив, что так называют скотоватцев. Этого Артем сразу признал. Кладовщиком в колхозе работал. «Какая же его фамилия?» — почему-то силился вспомнить. А у того, видимо, и в мыслях не было, что раненный им, изможденный, обросший дремучей бородой и усами беглец есть не кто иной, как бывший секретарь райкома.
— Не бацишь ружжя? — продолжал полицай. — Я и с обреза пулял — цертям было тошно. А карабин — штуцка понадежней... Ну-ка, поднимайся. Ждать нечего. Потопаем.
Артем зажал рану рукой, брел, пошатываясь от слабости. И думал о том, как глупо попался, будучи почти у цели. Его конвоир шел сзади, рассуждал вслух:
— Цай, не ко времени ты, борода, стренулся. Кум у меня в Новоселовке. Зазвал на свежину, самогона наварил. То ж собрался к нему на цасинку. А тут — дицина. Мне оно в службу зацтется, а начальство уж само разберет, цто за птица, откедова и куда летишь. Так-то, борода.
Им навстречу пылила линейка.
— А вот и якоесь цабе едет, — проговорил полицай. — Они пеши, цай, не ходют.
Подъехавший Маркел Сбежнев осадил коней, взглянув на пленника, побледнел, и, стараясь подавить волнение, обернулся к конвоиру:
— Где словил?
— Да отут, в степу. К байрацку подбирался.
— Кто таков?
— А то у него надо спытать... Окликнул — цкурнул. У меня как? Побег — значит, пали. Не инаце якаясь сволота.
— Ну, ладно, можешь идти, — сказал ему Маркел. — Сам доставлю.
— Звиняйте за спрос, а хто вы, у каких цинах?
Маркел показал ему какую-то бумагу. Полицай закланялся.
— От спасибо, господин староста. Цай, в район и сподручней, и мне облегчение. К куму на свежину цимцикую, а тут, где ни возьмись, ета дицина. Мало не оторвал от пьянки.
Артем сразу узнал Маркела. «Староста, — промелькнуло в голове. — Ну да. Чего ж от него, гада, ждать. Отсидел свое — и за прежнее. Только хозяев поменял... Сколько ему тогда дали? Десять лет. Точно. Перед войной, значит, вернулся...»
Кони шли шагом. Линейка еле катилась. Казалось, Маркел умышленно тянул время. А Громов, кривясь от боли, думал о том, как он был прав, заподозрив в Сбежневе врага. Вот оно, подтверждается. Старостой пристроился. Таких паразитов надо было сразу убирать. Верно говорил Недрянко: «Пускать в расход».
Артем уже уверовал в то, что годы, борода, усы сделали его неузнаваемым. И вдруг услышал глухой голос Маркела:
— Вот и встретились, товарищ Громов, партийный секретарь.
Презрительная ухмылка тронула обескровленные губы Артема.
— Признал?
— Как не признать, — заговорил Маркел. — На всю жизнь запомнил. И тебя, и Тимошку Пыжова, и Недрянко...
— Сволочью ты был, сволочью остался, — сказал Артем.
Но Маркел словно и не слышал его слов, продолжал свое;
— То ты меня вез, а теперь я тебя. И такое, как видишь, случается.
— Вези уж, вези, продажная шкура, — отозвался Артем, морщась от боли. — А то кончай здесь. Чего уж?
Маркела передернуло.
— Куда тебя?? — просил. — К коменданту? Есть у нас такой вешатель обер-лейтенант Фальге. Или хочешь иметь дело со старыми знакомыми? Тогда поедем к Недрянко в полицию. У него другой подход. Предпочитает сначала натешиться, а потом расстреливает.
— Недрянко?! — невольно вырвалось у Артема. — Полиция?!
— Отстал ты, товарищ Громов, от жизни, — проговорил Маркел. — Бывший ваш блюститель порядка переметнулся к ним с первого дня оккупации.
— Говори, да не заговаривайся, — уже не с прежней уверенностью и заметно слабея, сказал Артем.
— Заговариваться можно, хлебнув лишку, — помолчав, ответил Маркел.
Вечерело. Ранние осенние сумерки опустились на землю. Маркел все колесил в степи, хмуро и как-то опасливо посматривая по сторонам. А в голове одно и то же, одно и то же: «Для чего жизнь прожил?» Никогда еще он не испытывал столь противоречивых чувств. А они терзали изболевшееся Маркелово сердце. И все оно саднило, будто сплошной нагноившийся нарыв.
Да, он, Маркел Сбежнев, староста. Так случилось. На то были у него свои причины. Но у кого повернется язык сказать о нем что худое? Не делал он людям пакости. Фашистам служит? Как бы не так! Ненависти к врагам ему не занимать. И вдруг этот выстрел в ночи. Пуля обожгла бок. За что его хотели убить?... Он видел крадущуюся тень, вынул револьвер и... убежал. Почему? Почему не ответил выстрелом на выстрел? А у него твердая рука и верный глаз. Он должен был покарать посягнувшего на его жизнь.