Примерно предугадал мнение и другого своего сменщика — Семена Корякова. «Машина, может быть, и выдержит, — не торопясь, заговорил Семен, выслушан его доводы. Натянуто улыбнулся. — Что-то вы, Сергей Тимофеевич, отклоняетесь от партийной линии: о человеке забыли. У нас ведь — все для человека, во имя человека, а вы хотите взвалить на него дополнительную нагрузку».
Сергей Тимофеевич не сдержался: «Значит, и впредь раскатывать вхолостую возле батареи?.. Катайся в удовольствие сколько хочешь на своем «Москвиче», а на работу люди ходят работать».
В данном случае речь шла об увеличении выпуска кокса и улавливании важных химических продуктов из коксового газа. Разве не ясно, что это просто необходимо! Потому Сергей Тимофеевич и уверен: не зря кумекали вместе с Иваном Толмачевым и старшим сынашом своим — Ростиславом, вычерчивали всевозможные варианты хода коксовыталкивателя, пока определили наиболее экономичный. Потом корректировали тепловой режим. В заключение выверяли способность машин коксовой стороны обеспечить прием готовой продукции по новой схеме...
Трамвайная колея повернула в сторону железнодорожных путей, потянулась параллельно им вдоль шоссейки, тоже ведущей на завод. Справа просматривалось хозяйство железной дороги, старые и уже послевоенные строения транспортно-ремонтных мастерских на месте бывшего депо. Слева, по ходу трамвая, раскинулись поля подшефного колхоза, поливные огороды, чуть дальше виднелись сады. В свое время там был хутор Бурьяновка, а ныне — село Заветное.
На этом отрезке пути несколько остановок — трамвай подбивает коренных алеевцев, связавших свою судьбу с заводом, но живущих в собственных домах на старом поселке. Современный многоэтажный городок населяет преимущественно пришлый народ, прибывший в Алеевку возводить и осваивать новое предприятие. Прошлое этих мест не говорит им ни о чем. А вот Сергей Тимофеевич может точно сказать, что там, где сейчас стоит коксосортировка, когда-то была усадьба известного в округе богатея Милашина. Мальцами бегали они смотреть, как его раскулачивали. Да вот с Геськой — Герасимом Кондратьевичем Юдиным, который только что вошел в трамвай, и связаны у него воспоминания об отрочестве, юности. В те годы они были закадычными приятелями. Друзьями и остались, встретившись спустя много лет. Сергей Тимофеевич окликнул его. И когда тот протиснулся к нему, проговорил:
— Собирался к тебе забежать. Приходи со своей половиной в субботу к шести часам. Посидим вечерок.
Герасим — еще более сивый, чем Сергей Тимофеевич, с поблекшими серыми глазами, с заметно проступающими синюшными прожилками на носу и щеках, хрипло, со смешинкой в голосе проронил:
— Значит, эт самое, двери ногой открывать?
— Почему? — не понял Сергей Тимофеевич.
— Ну, чудак. Обычно в таких случаях руки подарками заняты.
Какими подарками?
Все зависит от того, кто именинник: ты или Харлампиевна.
— Вот оно что! — Сергей Тимофеевич засмеялся. — Здорово закрутил, а не отгадал. Придется руками открывать двери. Нет у нас именинников.
— Какое же у тебя торжество?
— Тут ты, Герасим, пожалуй прав. Торжество. Инженер в доме появился.
— Ростислав?.. Кончил?!
— Защитился, — не без гордости подтвердил Сергей Тимофеевич.
— Вот оно что! — воскликнул Герасим Кондратьевич. — То — радость. Дождался помощника.
— Такие помощники еще не раз с батьки потянут, пока оперятся.
— Тоже верно. Да ведь от этого никуда не денешься.
— Ну да. — Сергей Тимофеевич согласно закивал. — Дети, они, и взрослые — дети. Как не поддержать!
— Поздравляю, Серега. Как же! — Герасим Кондратьевич похлопал по спине старинного друга, возбужденно продолжал: — Такое и впрямь нельзя не обмыть.
— И заодно мой отпуск, — сказал Сергей Тимофеевич. — Завтра уже не выхожу.
Трамвай подошел к конечной остановке. Из него валом повалил народ, устремился к проходной. Сергей Тимофеевич взял своего спутника за локоть, заглянул в глаза:
— Как, Герасим, новая работа? Тяжела?
Герасим Кондратьевич свел к переносью белесые брови.
— Что поделаешь? Сам виноват. — Откашлялся, а голос остался все таким же сиплым. — Не удержался у реверса — лопатой шуруй. Ведь на жизнь надо зарабатывать. Спасибо тебе...
* * *
Они встретились вскоре после возвращения Сергея Тимофеевича в Алеевку. Справившись в товарной конторе станции о своих домашних вещах, отправленных из Череповца малой скоростью, Сергей Тимофеевич вышел на перрон и увидел Герасима Юдина, с которым расстался еще до войны. Геська — такой же приземистый, как и был, такой же «пшеничный», но уже поседевший, с большими залысинами и наметившейся плешью на темени — тоже остановился, а потом кинулся обниматься: встреча обоих обрадовала. После первых, обычных в таких случаях, взаимных выражений добрых чувств, беспорядочных восклицаний Герасим потащил Сергея Тимофеевича в пристанционный буфет. И началось: «А помнишь? А помнишь?..»