— Все это не так просто, — возразил Всеволод, — И вывод ваш, Алена, мне кажется чересчур смелым. Человек — сложнейший механизм. Какой-то одной из наук его не познать. Решение проблемы, очевидно, где-то на стыке физиологии, биологии, философии, социологии, психологии, кибернетики...
Затрезвонило в прихожей. Пришел Ваня Толмачев. И сразу же хозяйка дома пригласила всех к столу. Сергей Тимофеевич взял рюмку, торжественно заговорил:
— Давайте-ка, ребятки, поднимем первый тост за наше время, которое дает неограниченный простор для проявления высокого духа. — Глянул на старшего. — Не за диплом — то неоплатный твой, Ростислав, долг перед страной, — а чтобы в жизни всегда и во всем был бойцом.
Заметив добродушно-ироническую улыбку, промелькнувшую на бледном лице Всеволода в ответ на родительское пожелание, Ростислав смущенно пробормотал:
— Только, пожалуйста, не надо громких слов.
— Ну да, — понимающе закивал Сергей Тимофеевич. — У вас это чуть ли ни дурным тоном считается... — Вместе со всеми, но будто в сердцах выпил, начал закусывать. И все ж не удержался: — А напрасно...
— Побойся бога, — укорила его Анастасия Харлампиевна. — Радоваться надо — первый инженер в роду Пыжовых появился, а ты... Или стареть стал, отец?
В ее голосе звучала игривость, глаза молодо лучились, и вся она — нарядная, счастливая с лукавой смешинкой — посматривала то на детей, то на мужа.
— Мамочка, ты такая красивая, — в порыве нежности шепнула ей Аленка, — ну просто прелесть. — И обернулась к отцу:--Что, папка, крыть нечем?
— Чего там, батя у нас не старый, — сказал Олег. — Это у него малость отживающие понятия.
Ребята заулыбались, склонились над тарелками. Герасим Кондратьевич потянулся за бутылкой.
— Насели на тебя, Тимофеич. Давай, наверное, опрокинем еще по черепушечке: от твоего винца — ни в одном глазу. — Никого не ожидая, он торопливо выпил, хотя и понимал, что поступает неприлично. Чтобы погасить неловкость, шутливо продолжал: — Советую, старина. Сразу мысли взыграют. Не то, эт самое, заклюют.
— Для этого надо иметь, по крайней мере, устоявшиеся убеждения, — возразил Сергей Тимофеевич, — А у них еще... Легковесность слов, как известно, проистекает от безответственности мышления. Каких уж тут великих деяний ожидать?
Сергей Тимофеевич понимал: жена права — не к месту весь этот разговор. Да и не было особых причин вот так «заводиться»: ребята как ребята — дети своего времени. Но промолчать — значит, уступить в чем-то большом, важном, таком дорогом его поколению, воспитанному партией возвышенными, горячими призывами первых пятилеток и войны. И разве сейчас решаются менее важные и возвышенные задачи!
— Значит, долой громкие слова? — уже не мог он остановиться. — А хипповать, или, как там у вас это называется, не стесняемся? Ну-ка, Олег, поделись «опытом», — Повернулся к уже слегка захмелевшему Герасиму Кондратьевичу, начал жаловаться: — Приехал с работы. Иду от остановки домой. А навстречу какое-то чучело: полы пестрой разлетайки на груди узлом стянуты — пуп не прикрыт, брюки чуть не расползутся по швам — заклепки держат... Чей же это, думаю, вышкварок шнацирует? Подхожу ближе — мой!
Ребята засмеялись. Анастасия Харлампиевна, с большим трудом доставшая сыну джинсы, вступилась за Олега:
— Может быть, уже и хватит мальчика травмировать?
— Выдержу, — бодро сказал Олег. — Натренирован перегрузками века.
— Ну, папа, ты не видел настоящих хиппи! — заговорила Аленка. — Ожидали мы объявления на посадку в аэропорту Бурже. А они прилетели. Посмотрел бы на них...
— Там все ясно, — сказал Сергей Тимофеевич. — Вызов буржуазному обществу, своеобразный протест.
— Но вот против чего протестует наш Олег?! — нарочито в том же тоне продолжил Ростислав.
— Своими джинсами, — уточнил Иван, в отличие от Ростислава не сумевший скрыть озорства.
— Ах вы негодники! — Сергей Тимофеевич укоризненно покачал головой, — Подшучиваете?
— И поделом, — сказала Анастасия Харлампиевна. — Ты сегодня просто невыносим своими нравоучениями.
— Дидактичен и многословен, — играя голосом, подтвердила Аленка, — Теперь, папочка, так не принято. Сейчас люди понимают друг друга с полуслова.
— Это было бы неплохо, дочка. Совсем неплохо, — проговорил Сергей Тимофеевич, поднимаясь. — Идем, Кондратьевич, покурим. Пусть у ребят немного остынут головы.
Подхватилась и Анастасия Харлампиевна, поспешила на кухню.