Дубров оканчивал тот же факультет, что и Ростислав Пыжов, два года тому назад. В институте были в одной секции студенческого научного общества. Как только они не фантазировали! Чего только не придумывали! Какие только проекты не рождались в их горячих головах! Профессура, доценты, аспиранты всячески поощряли все эти поиски, разработку оригинальных технических идей. Конечно, многое из того, над чем корпели студенты, носило учебный характер, но кое-что находило, и практическое применение на производстве. Техническое творчество приучило их, будущих инженеров, дерзать, экспериментировать, смело идти навстречу новшествам, даже если возможный успех едва обозначался. А тут ведь и вовсе очевидно преимущество новой серийности. Потому так определенно и выступил Славка.
Ростиславу же остается только слушать — как никак и он причастен к предложению отца. Верно указал Суровцев: они свое сказали именно более чем определенно. И Ивану не надо было вмешиваться. Расчеты сами за себя говорят. В данном случае технические выкладки и цифры поубедительней всяких эмоций. Вот и отец ждет, чем все это кончится. Ждет чутко, настороженно.
Чугурин обратился к Марьенко:
— И сейчас хочешь отмолчаться, Афанасий Архипович? Не выйдет. Вон какого ерша запустил Сергей Тимофеевич! Не может быть, чтобы в цехе об этом не говорили.
— Гудят, — подтвердил Марьенко.
— Ну и как?
— По-разному... Есть, которые сомневаются. Есть и вовсе против.
— А таких, что поддерживают Пыжова, выходит нету, — подытожил Чугурин.
— Почему? Я этого не говорил. Всяких хватает. Люди... — Марьенко посмотрел на Шумкова, как бы ожидая от него подсказки. Но, очевидно, что-то вспомнил, оживился: — Проведем открытое партсобрание или цеховое рабочее, тогда яснее обозначится.
— Ну, а у самого-то, какое мнение? — без обиняков спросил Гольцев.
И опять Марьенко замялся:
— Оно ведь серийность серийности рознь. Сказать по правде, вторую камеру брать тяжеловато.
— Куда же ты людей будешь звать?
— Куда надо, туда и позовем. Как решите.
— Эх, Афанасий Архипович, товарищ Марьенко, — укорил его Гольцев. — Чтобы убеждать, прежде всего следует самому иметь твердые убеждения.
Марьенко диковато тряхнул буйными кудрями.
— Если администрация или партком принимает решения, их выполняют независимо от того, соответствуют ли они личным взглядам. Такое мое твердое убеждение, Александр Константинович. Так я понимаю свой партийный долг... А если говорить о батареях, так и сейчас запарка: стояки, люка некому чистить. — Он так и сказал «люка» — по-цеховому, как принято у них в обиходе. — Повысим температуру, форсируем работу печей, а потом что будем делать? Кукарекать?.. Авралить?..
— Авралить, Афанасий Архипович, не годится, — сказал Суровцев. — В наши дни такой метод себя не оправдывает.
Для Ростислава главный инженер — непререкаемый авторитет еще с тех пор, как Василий Дмитриевич давал отзыв на его дипломную работу. И теперь Ростислав заволновался: чью сторону примет Суровцев, как рассудит? А Василий Дмитриевич продолжал развивать свою мысль:
— Однако предложение товарищей, как верно отметил наш комсорг, действительно стоящее. Его надо брать на вооружение. И в то же время не можем им воспользоваться, не готовы к этому. То на одном участке обнаруживаются прорехи, то на другом. А самым больным местом считаю верх печей. — Суровцев окинул собравшихся пытливым взглядом, — Так что же будем делать, товарищи?..
— Навести порядок и извлечь явную выгоду, — бросил реплику Сергей Тимофеевич.
Шумкова даже передернуло. Он опередил еще не выговорившегося Суровцева:
— Нельзя так, товарищ Пыжов. Выходит, что все сидящие здесь ничего не понимают и только вы один глаголите истину. Но ваше предложение — это... это по меньшей мере авантюризм. Технический авантюризм, который может нанести невосполнимый урон. Под угрозой основа основ завода — печи. Мы об этом уже говорили. С вас какой спрос? А кое-кто партбилетами будет расплачиваться.
Последнее, конечно же, адресовалось руководителям завода, хотя Шумков и не смотрел в их сторону. Он полагал, что теперь уж высказанного им вполне достаточно для окончательного привлечения на свою сторону еще сомневающегося, как ему показалось, главного инженера, а следовательно, и для прекращения затянувшейся дискуссии. Был уверен: и Пыжов не оправится после такого удара, не найдет, чем ответить.