Странно все это было Саньке. В двадцать лет трудно укладывается в голове, что вот так, безвинно, можно пострадать. А вот отцу поверил. Не так слезам обиды, как ранам его, как открытому взгляду, как той ненависти, что загорелась в нем, когда грозил своротить шеи сволочам, подложившим в его клуню винтовки.
У отца не ладилось с поступлением на работу. Ему отказали в депо, на кирпичном заводе... Он хмурился, злился. А тут подошло время уходить Саньке в армию. Проводы устроили, может быть, и не такие богатые, как у других, но гармошка была. И отец напутствие сказал: «Служи честно».
Иногда Санька вспоминал своих дружков-одногодков, с которыми проходил допризывную подготовку — Сережку Пыжова, Геську Юдина... Лихо маршировали они по крутоярским улицам с деревянными, вскрытыми черным лаком «винтовками», горланили на все село: «Если завтра война...» А она их уже ждала — война. Нагрянула только первый год отслужили...
Огромна страна. Велик фронт. А все же встретил Санька земляка — Ромку Изломова. Правда, поговорить толком не пришлось — расходились пути. Узнал лишь: Сергей тоже жив, тоже дерется — в морской пехоте. Орденом уже награжден. И с дядей Тимофеем, отцом Сережкиным, говорил — раненым попал в его поезд. Вот как бывает. Конечно, ничего они не знали — что там дома, в гагаевке. Сами волновались, растеряв своих близких.
В иные вечера приходят к Саньке фронтовые товарищи. Он видит их лица, слышит голоса. То вдруг память опалит тем боем, за который он получил первую награду. На него наваливался вражеский танк. Он был словно заговоренный — встречные выстрелы ничего не могли ему сделать. И он приближался — грозный, неотвратимый. Санька едва не побежал. Но по брустверку щели полосанула пулеметная очередь. Срикошетировавшая пуля, видимо, плашмя ударила в каску с такой силой, что у Саньки дернулась голова. В страхе он присел.
Свалившееся ружье, огревшее его по спине, показалось Саньке бог знает чем. А тем временем железная громадина проскрежетала над ним, помчалась дальше. Тогда Санька выглянул, пристроил ружье и выстрелил вдогонку прорвавшейся машине. Она сразу же окуталась дымом.
В том бою он подбил еще один танк. И тоже вот так — в угон, как говорят охотники. Только уже не со страха затаивался в своей щели. С расчетом. У них же лобовая броня потолще. И огнем поливает — с пулемета, пушки — голову не поднять. А так...
На командном пункте комдива оказался член Военного совета фронта и видел, как Санька разделывался с врагами. После боя разговаривал с Санькой.. «Молодец! Орел! — густо рокотал. — Приспособился». — Велел адъютанту записать фамилию для представления к правительственной награде. И верно. Вскоре вручили Саньке орден Красной Звезды. А в дивизионной и фронтовой газетах появился Санькин портрет. Корреспонденты расписывали его боевой опыт: «Огненный почерк бронебойщика Александра Сбежнева», «В умелых руках ПТР — грозное оружие», «Охотник за танками».
В засыпающем сознании Саньки одни видения сменялись другими — то яркими, то смутными. И, наконец, совсем исчезали или переходили в сны, продолжая в них жить, волновать. Не случайно в сонной тишине казармы время от времени раздаются стоны, сердитое бормотанье, приглушенный смех, вскрики, невнятная ругань. И во сне гремели бои: с ревом пикировали «юнкерсы», рвались бомбы, скрежетали танки, ухали орудия, строчили пулеметы. И во сне бушевали страсти: бурлила ненависть или перехватывал дыхание навалившийся ужас, приходила любовь или подкрадывалась, сжимая сердце, печаль. Потом все это разом обрывалось трубным криком дневального; «По-дъем!..» Команду подхватывали командиры отделений: «По-дъем! По-дъем!!!» Срывали одеяла с тех, кто не торопился подниматься...
Для них начинался следующий день курсантской жизни — такой, как вчера, неделю, месяц назад, отличающийся от предыдущего лишь расписанием занятий. А на фронтах шли бои, Совинформбюро обнародывало приказы Верховного главнокомандующего, перечисляло все новые и новые города, населенные пункты, железнодорожные станции, отбитые у противника, В Москве прогремел первый артиллерийский салют в честь доблестных войск Брянского, Западного, Центрального фронтов, занявших Орел, и войск Степного и Воронежского фронтов, успешно завершивших окружение и разгром большой группировки противника под Белгородом. Потом красочные, торжественные огни грандиозных фейерверков все чаще расцвечивали московское небо. Противник выбит из Харькова. Прорваны укрепления врага на Миусе. Освобожден Донбасс...