Командир взвода — младший лейтенант Кухаренко — на передовой без году неделя. Мальчишка. Девятнадцать лет. Комсомолец. Кончил ускоренные курсы, получил на погоны по звездочке и будь здоров — командуй. Вообще-то неплохой парнишка. Вот только не по возрасту нос задирает. Впрочем, может быть, именно молодостью и объясняется его гонор. Молодо-зелено, а звание-то — офицер! Как тут не заважничать? Скорее всего в этом все и заключается. Потому что очень уж ему нравится, когда называют просто лейтенантом — без уточнения. Сергей и сам так к нему обращается — короче оно, удобней как-то.
— Прибыл, товарищ лейтенант, — устало присаживаясь возле его окопа, проговорил он.
— А, сержант, — Кухаренко поднялся к нему, сел рядом. Дело табак, сержант. Сейчас обошел хозяйство — мертвецки спят. А ночь густая наваливается. Не подушили бы нас фрицы.
— Так что же предлагаешь, товарищ лейтенант?
— Думаю, сейчас только партийцы могут выручить, взять на себя дозорную службу. — Кухаренко вопросительно посмотрел на Сергея. — Как, партгрупорг?
Что мог ответить Сергей? Коммунистов во взводе — шесть. Все это пожилые люди. Если молодежь убилась, то каково им!
— Хорошо, — проговорил Сергей. — Подежурю.
Взводный перестал скрестись, потянулся за автоматом.
— Идем. Веселей будет.
Они выдвинулись несколько вперед, оставив позади боевые порядки взвода, залегли. Над ними мерцали августовские звезды, как казалось Сергею, с каким-то оскорбительным равнодушием. Белые ночи кончились, вернее, в отличие от действительно белых ночей Заполярья — здешние серые ночи. Темень плотно окутывала землю. Что-то нашептывала сонная Нарева. И тишина стояла необыкновенная — ни единого выстрела. Два передних края — словно два до предела изнуренных дракой человека, которые лишь упираются друг в друга, а замахнуться, ударить уже не имеют сил. Сергей скосился на взводного: острые плечики выпирают, волосенки топорщатся, где пилоткой не прикрыты, а рука снова под гимнастеркой шурует.
— «Бекасы» обсели, товарищ лейтенант!
— И не говори, сержант, — застеснялся Кухаренко. — Уже и белье сменил, выкупался в озерце. Откуда эта гадость?..
— Тоска их плодит, —пояснил Сергей. — Как из ничего появляются верная примета. Извелся по родному дому, вот оно и дает себя знать.
Говорил и понимал, что не только в тоске дело. Давненько не жарилась обмундировка, давно не знают горячей воды и мыла пропотевшие, грязные солдатские тела — все в наступлении, наступлении.... А взводному сказал:
— Так что не тужи — скоро вернемся на свою Украину. С каких мест родом? Полтавский?
— С Артема я, — отозвался Кухаренко.
— Ну тогда и вовсе земляк, — поняв его по-своему, обрадовался Сергей. — Артемовен от нас рукой подать — километров, может быть, восемьдесят. По прямой и того меньше. Слышал, небось, об алеевских гагаях? Я как раз оттуда, с Крутого Яра.
— Вот и тебя фамилия ввела в заблуждение, приглушенно засмеялся Кухаренко, — Конечно, украинец я. И род наш с Полтавщины. Только переселенцами были мои предки. Забрались на край света. Четвертое поколение уже поднялось на дальневосточной земле. Я в Артеме родился такой шахтерский городок есть возле Владивостока. Там тоже, как и у вас в Донбассе, уголь добывают.
— Ишь ты, — удивился Сергей. — Я и не знал.
— Многого мы еще не знаем...
Разговаривая, они всматривались в темноту. Умолкая — прислушивались. Будто вымер передний край — ни звука. Но им-то известно, какая ненависть таится во фронтовой тишине, сколько грома и огня! Потому и оберегают сон своих товарищей, потихоньку переговариваются, чтобы не так томительно тянулось время.
— Дочка у меня растет, — рассказывал Сергей. Аленка. Уже большая.
Он не распространялся о том, что это не его ребенок зачем людям знать такие тонкости. При этом все же чувствовал некоторую неловкость. Может быть, действительно мужская гордость не позволяла высказывать всю правду. Но скорее — другое: самому надо было привыкнуть к мысли, что у него есть дочь.
— Теперь сынаш появился, — продолжал Сергей, — И так мне хочется его увидеть! Понимаешь?! Хотя бы одним глазком!..
Внимание Сергея привлекло легкое, ритмичное посапывание. Он обернулся к собеседнику. Взводный спал, даже не завернувшись в плащ-палатку. Сергей улыбнулся, качнул головой, мол, вот тебе и караульный, осторожно прикрыл его, подумал, что летом воевать еще куда ни шло — и под кустом дом родной. Но лето, считай, уже позади, а там маячит еще одна военная зима...
Теперь на участке, занятом взводом, бодрствовал лишь Сергей. Его тоже клонило ко сну — тоже не каменный. Да еще рядом сладко всхрапывает взводный. А оно ведь заразное это — как зевота.