Следующий этап — колодец. Аборигены берут воду из реки и ручьёв. Тысячелетия научили их, что вода из реки может вызвать кое-что и посерьезнее поноса, поэтому предпочитали ручьи. Но ручьи бывают далеко, на холме их вообще нет, женщины ходят на две мили в лес, чтобы набрать воды. Некоторые не заморачивались и набирали с реки. Вопрос решился непосредственно Питером, который объяснил, почему следует кипятить воду, на него как обычно покивали и посмеялись. Тогда он из шестнадцати листов бронзы, бесчисленных ударов молотка и заклёпок, соорудил цистерну, гидроизолировал её, водрузил на специальный каменный очаг, который зафиксировал цистерну выше открытого пламени, чем обеспечивал более высокую долговечность. Далее он сваял кран, вбил его в прорезанное в цистерне отверстие, чем заслужил уважительный кивок от старейшины, который любил наблюдать, когда что-то делается во благо племени. Конечно, зрелище для аборигенов было дивным. Повернул ручку — течёт, повернул обратно — не течёт. Чудо науки, что тут сказать…
Теперь вся вода, из которой готовят пищу и пьют — кипяченная. Питер пожертвовал двадцать серебряных украшений, которые отлил и отполировал при помощи учеников, чтобы женщины посменно поддерживали огонь и наполняли цистерну из реки.
— Пришло время для частокола. — в один из дней подошел Питер к старейшине, сидящему на кресле в своём кабинете.
— Давно пора. Мы стали жить слишком богато… — кивнул тот, мерно куря трубку. — Соседи увидят такой богатый длинный дом и совершат налёт…
— Есть у меня небольшой план, как это нам сделать по-умному… — Питер расстелил перед ним кусок выделанной кожи дикой козы. Пергамент получился так себе, но писать на нём было можно. В качестве чернил он использовал водную смесь сажи с чернильными орешками дуба, неудобно писать остро заточенной деревяшкой, зато не исчезнет со временем.
На чертеже был изображен холм с родовым домом, опоясанный частоколом. Старейшина уже научился чтению карт, хотя не сразу и довольно долго ходил с открытым ртом от того, что мир можно отображать на любой поверхности и даже добавлять то, чего нет. Поэтому он спокойно глядел на ровные линии частокола, которые менялись на башни и ворота.
— Какой высоты будут эти "башни"? — вгляделся Тихий Орлан в чертёж. — И зачем они нужны?
— Сам частокол будет длиной двадцать футов. — систему мер Питер ввёл привычную себе, местные вообще мерили расстояния в полётах стрел, дневных переходах и бросках копья, поэтому даже неудобная для кого-то, имперская система, была вершиной точности. — Башни тридцать. Брёвна уже заготавливаются. Башни нужны для того, чтобы можно было поставить туда воинов и обстреливать нападающих. На двадцать футов забраться само по себе тяжело, а если в тебя ещё и стреляют… Главное не забыть снабдить охрану бронёй.
Старейшина не спросил, почему частокол напоминал девятиконечную звезду. Питер с удовольствием ответил бы, что эта форма крепостей будет придумана только к семнадцатому веку, неким Себастьеном Вобаном, который, пусть и осознавал слабость таких бастионных крепостей перед планомерной осадой, но тем не менее застроившим ими границы Франции. От могикан или ленапцев чудес осадной науки ждать не следует, поэтому Питер сделал ставку на Вобана, который был совсем не дураком построить крепость. Острые углы бастионов лишали крепость мёртвых зон, ведь "спрятавшийся" под стену нападающий будет обнаружен и пригвожден к земле из мощного арбалета. Как только Питер закончит строить частокол, штурмовать их длинный дом станет бесполезно.
— А зачем ты закрываешь весь холм? — уточнил старейшина, который пусть и не знаком с крепостями Вобана, но перспективы оценил. Будущие укрепления выглядят серьезно, неприступно и дорого, что скажется на авторитете рода.