— Миряне, люди добрые! Страшный случай приключился с нами этой ночью.
И он рассказал про нападение грабителей на их жилище. Не успел дед закончить, как толпа загудела, крестьяне замахали сотнями кулаков.
— Покарать, покарать! Ты знаешь их? — крикнул кто-то впереди.
Дед Мусий обвел взглядом толпу и указал пальцем поверх потертых мохнатых и вылинявших шапок.
— Вон те двое. Пилип Явтухов да Иван Загнийный. А ещё Шаковенко и Клещ.
Все, подчиняясь стремительному взмаху дедовой руки, повернули головы. Шляхом от управы шла толпа молодежи. Между ними в окружении девчат шагали Иван Загнийный и Пилип. Одетые в дорогие розмариновые жупаны, красные шаровары, сдвинув набекрень смушковые шапки, они перебивали друг друга, рассказывая что-то очень веселое. Девчата громко смеялись. Этот смех словно подтолкнул толпу. Несколько человек выбежали вперед и схватили Загнийного и Пилипа за руки. Неживой видел, как на том месте образовался водоворот из людских тел, глухо застучали кулаки и палки. Раздался дикий визг, на миг люди расступились, и атаман увидел, как под ударами спадает с Загнийного одежда.
— Так его!
— Это тот ученый. Вон дуки на кого детей учат, — слышались отовсюду возгласы.
Откуда-то взялся топор, поплыл над головами туда, где били грабителей. Видя, что тут ничего поделать нельзя, Неживой выхватил пистолет. Выстрел вверх как бы парализовал всех.
— Громада, остановитесь! — выкрикнул сильным голосом Семен. — Мы не звери. Судом будем судить этих ворюг. Злодеяние их страшное и всем очевидное. Тем паче, что они называют себя гайдамаками. Нет, не гайдамаки они! Мы, гайдамаки, не грабим честных людей, а защищаем их.
Толпа как завороженная слушала атамана.
— Хлопцы, отведите воров к управе, — подозвал Неживой нескольких гайдамаков. — А мы, панове громада, давайте выберем судей, которые решат дело и помогут вывести на чистую воду остальных.
Громада выбрала в суд пять человек: Неживого, деда Мусия и ещё трёх жителей местечка.
Для Романа встреча с Василем Озеровым была до того неожиданной, что в первые минуты он даже забыл поздороваться. Роман приехал в Медведовку два дня тому назад. Зализняк послал его с приказом Неживому остаться в местечке и, действуя по своему усмотрению, ждать, пока он не позовет его. После первых вопросов и ответов Роман предложил Озерову пойти в корчму. Тот согласился. Но когда они дошли до корчмы, Роман вспомнил, что вчера отдал все деньги какой-то старушке, и остановился. Долго рылся в карманах, а вытряхнул всего лишь семак.[69]
— Больше ничего нет, — смущенно улыбнулся он.
— У меня тоже, — признался Василь. — Ничего, как-нибудь в другой раз выпьем.
Они тут же на улице ещё поговорили немного, и Василь протянул руку.
— Меня ждут. Поговорим в другой раз, — и он отвел в сторону неспокойные глаза.
Роману всё время казалось, будто Василь чем-то расстроен. С первых же слов он заговорил как-то равнодушно, сдержанно, пригасив этим радость встречи.
«Видно, у него какое-то горе. Или заболел, да не хочет признаваться», — подумал Роман.
А Василь шагал широкой улицей, что вела к плотине. На душе было неприятно и тяжело, к этому примешивалось ощущение обиды и гнева. Он был недоволен и собой и Романом. Себя бранил за эту встречу. А Романа — сам не знал за что. Понимал, как это глупо, но превозмочь себя не мог. «Что в этом Романе хорошего? Разговорчивый чрезмерно. До работы же такие всегда нерасторопны. Чего принесло его?» Поймав себя на такой мысли, Василь рассердился ещё больше. «А в конце концов почему я должен радоваться? — подумал он. — Чем он лучше меня, и разве я не имею права на счастье?»
— Ты когда едешь назад? — спросил Романа Неживой.
— Завтра или послезавтра. Спешить некуда! Или, может, ты хочешь что-то спешное передать?
Неживой, думая о чём-то своем, не ответил. За последние дни он осунулся, побледнел, даже почернел. Роман это заметил в первый же день по приезде. А теперь, присмотревшись повнимательнее, увидел на висках Неживого несколько седых волосков.
Не желая отрывать атамана от его мыслей, Роман поднялся. И тут Семен, взглянув на него, остановил:
— Уже идешь? Куда так быстро?
— Домой.
— Съезди в крепость и отдай сотнику деньги, пусть спрячет.
Неживой вытащил из ящика незавязанный мешок, на дне которого позвякивали червонцы, и протянул Роману. Тот взвесил мешок на руке и, покрутив его, сунул под локоть.