Тончу Веласко, заметно нервничавший, взял стул и сел рядом с Эвой, вопросительно указав на ее набор для самокруток. Аспирантка протянула ему бумагу и табак, и мэр принялся скручивать себе сигарету.
– У меня уже заканчивается терпение, Отаменди, – предупредил комиссар.
– А у меня силы, сеньор. Так вот, после обнаружения трупа падре Мантеролы дело принимает серьезный оборот. Эчеберрия и Сандра Гарсес знают, что если Майте Гарсия и Клара Салас попадутся, то всплывет одна нехорошая история, произошедшая год назад.
– Нехорошая история?..
Судья Арреги покосилась на инспектора и заместителя мэра, стоявших у дверей конференц-зала.
– Я сейчас позвоню своему адвокату, – заявила Сандра Гарсес, набирая номер на мобильном телефоне. – И хочу предупредить: тот, кто будет распространять обо мне всю эту ложь, получит иск о клевете.
– Сандра, выключи свой чертов телефон и помолчи, – велел ей мэр.
Женщина бросила на своего начальника испепеляющий взгляд, но осталась стоять у дверей, так и не приведя в исполнение свою угрозу.
– И наконец мы дошли до мотивов, ваша честь. Их два. – Отаменди выдержал паузу, и в зале повисла напряженная тишина. – Первый мотив – месть. Ненависть, гнев… можно назвать это как угодно.
Эрцайна рассказал присутствующим об обнаруженных в кабинете профессора Ольмоса видео изнасилований, и это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Мэр вскочил со своего стула, а судья с шокированным видом повернулась к комиссару, и тот кивнул ей, подтверждая существование этих видеозаписей. В некотором смысле Айтору стало легче оттого, что теперь эту тайну знало больше людей. Всю ночь этот тяжелый груз вынуждены были нести только они – Хайме, Эва, Ирурцун, Льярена и Гомес, – к тому же преследуемые полицией, которая, казалось бы, должна была им помогать. Теперь пришла очередь руководства посмотреть жестокой правде в лицо.
– А Юсра Адиб? – спросила судья Арреги.
– Судя по тому, что рассказала Клара Салас судмедэксперту Айтору Инчаурраге на маяке, Юсру Адиб спасла от этой участи ксенофобия падре Мантеролы, – объяснил Отаменди. – С него достаточно было и того, что он допустил мусульманку в проект.
– А почему она так долго не выходила на связь с полицией? Мы искали ее всю ночь.
– Она находилась в больнице со своим отцом, которому потребовалась срочная операция.
Сандра Гарсес продолжала стоять у входа с вызывающим видом. Она, казалось, брала на заметку все выпады против нее, собираясь впоследствии подать в суд. Айтор заметил, что Ирурцун и Эва сверлили ее взглядами, полными ненависти.
– Но никто из девушек ни о чем не заявил? Почему? – спросил мэр.
– Один человек все же пытался подать заявление. – Полицейский в упор посмотрел на стоявшую у дверей женщину. – Мать Айноа Абенохар.
Отаменди знал, что это был тот самый момент, которого с нетерпением ждала Ирурцун. Он отошел в сторону, уступив место в центре зала этой миниатюрной женщине-полицейскому. И Сильвия, заглядывая в свой блокнотик, в свойственной ей методичной и четкой манере сообщила всем, что в ее распоряжении имелась аудиозапись показаний матери Айноа Абенохар, Виктории Андрес. Эта женщина – назвав место, день и час – рассказала о своей встрече с заместителем мэра Сандрой Гарсес, которая, ввиду всей серьезности изложенных фактов, заверила ее в том, что она сама обратится в полицию и позаботится о том, чтобы было начато расследование. Виктория Андрес также сообщила, что встречалась и с инспектором Эчеберрией, но дело не двигалось с мертвой точки. Спустя несколько недель она обнаружила Айноа висящей на люстре в своей комнате. Ирурцун объяснила, что мать, охваченная чувством вины, приложила все усилия, чтобы скрыть самоубийство своей дочери: она уговорила полицейского, проводившего расследование, составить только рукописный отчет, чтобы ни у кого не было доступа к нему в электронном виде. На несколько секунд все присутствующие словно впали в ступор от всей этой информации. Мэр сгорал от стыда за свою подчиненную, лицо судьи выражало полную растерянность, комиссар сурово хмурил брови, и внимание всех было приковано к инспектору Эчеберрии и Сандре Гарсес.
– Эта бедная женщина была психически нестабильна. Она ничего не говорила мне про изнасилования, – произнесла заместитель мэра – казалось, нисколько не напуганная выдвигаемыми против нее обвинениями. – Да, она действительно жаловалась – но только на то, что ее дочь испытывала сильный стресс из-за нагрузки, связанной с проектом, ничего больше.