Мама шла очень долго. Она с трудом переставляла ноги и думала только одно: «Ну ещё десять шагов! Ну ещё пять! Ну ещё три!»
Она сама не поверила себе, когда увидела наконец, что беловато-серые зубцы гор совсем близко подступили к ней.
Вот уже виден и жёлтый дым наших землянок. Ещё сто раз шагнуть — и она пришла.
— Пришла!.. — сказала мама и упала в снег: ей стало совсем худо.
Минут через сорок бойцы заметили издали на снегу её чёрную шапку-ушанку.
Маму подняли и понесли на носилках в санитарную часть.
В санчасти на маме разрезали куртку и под курткой нашли пакет, который она принесла из штаба.
Глава Шестая
В Куйбышеве бабушка и Галя получили письмо — не от мамы, а от начальника госпиталя.
Сначала они очень испугались и долго не могли понять, что там написано. Но потом всё-таки поняли, что Галина мама ранена, упала с лошади и чуть не замёрзла в снегу.
— Так я и знала! Так я и знала! — плача, говорила бабушка. — Чуяло моё сердце!
— Моя мама ранена, — рассказывала Галя во дворе. — Мы так и знали!
Соседские девочки, которые отправляли подарки бойцам на фронт, сшили для мамы кисет и вышили: «Смело в бой, отважный танкист!» Они не знали, что Галина мама была связисткой.
Кисет с махоркой девочки отдали Галиной бабушке. Бабушка высыпала махорку и положила в кисет носовые платки, гребешок и зеркальце.
А потом Галя поехала с бабушкой в Москву, где лежала в госпитале мама.
Они остановились у родных, в Большом Каретном переулке, и каждый день ездили на троллейбусе номер десять навещать маму.
Бабушка кормила маму с ложечки, потому что мамины больные, отмороженные руки ещё не двигались. А Галя стояла рядом и уговаривала её, как маленькую: «Ну, съешь ещё немножечко! Ну, за меня! Ну, за бабушку!..»
Глава Седьмая
И вот мама почти совсем поправилась. Её выписали из госпиталя и дали ей отпуск на месяц. Она опять научилась быстро ходить и громко смеяться, только руки у неё ещё не гнулись, и бабушка причёсывала её и одевала, как раньше одевала и причёсывала Галю. А Галя возила её через день в госпиталь на электризацию, брала для неё в троллейбусе билет, открывала ей двери, застёгивала на ней шинель. И мама называла её: «Мои руки».
Как-то раз мама получила открытку, на которой красивыми лиловыми буквами было выстукано по-печатному:
«Уважаемый товарищ, вам надлежит явиться в наградной отдел такого-то числа, в три часа дня».
Открытка была послана несколько дней назад, но пришла с опозданием. Такое-то число было уже сегодня, а до трёх часов оставалось всего полтора часа.
Мама, Галя и бабушка поскорей оделись и поехали в наградной отдел.
Они приехали без десяти три. Галя с трудом оттянула тяжёлую дверь, и они с мамой вошли в подъезд. А бабушка не захотела войти.
— Я лучше здесь подожду, — сказала она. — Уж очень я волнуюсь.
У вешалки с мамы сняли шинель, а Галя сама сняла свой тулупчик. И тут всем стало видно, что под шинелью у мамы — красивая, парадная форма офицера Военно-Морского Флота, а под тулупчиком у Гали — матросская блуза, перешитая бабушкой из маминой краснофлотской фланелевки.
— Глядите-ка! Два моряка! — сказала гардеробщица.
Они поднялись по широкой лестнице. Впереди шла мама, осторожно неся свои руки в перевязках, а сзади — Галя.
За дверью сказали: «Прошу!» — и они вошли.
У стола сидел человек. Перед ним лежала белая коробочка. Всё сияло на человеке: золотые погоны, два ряда пуговиц, золотые нашивки на рукавах и много орденов.
Галя и мама остановились у дверей.
Галя посмотрела на маму. Мама была так красиво причёсана! Над воротом синего кителя виднелся край крахмального воротничка. Из бокового кармана торчал платочек. А в кармане юбки — Галя это знала — лежал подарок куйбышевских ребят: кисет с надписью «Смело в бой, отважный танкист!». Как жалко, что кисета не было видно!
Мама стояла навытяжку. Рядом в матросской куртке стояла навытяжку Галя.
Человек покашлял и взял коробочку. Он сказал:
— За ваши заслуги в борьбе с захватчиками… — и протянул коробочку.
Но мамины руки лежали в чёрных перевязках. Они были в рубцах и лилово-красных пятнах, похожих на ожоги. Они защищали Родину, эти руки. На них остался багровый след её холодов и вражеского огня. И человек, стоявший против мамы, на минуту задумался. Потом он шагнул вперёд, подошёл прямо к Гале и отдал коробочку ей.
— Возьми, девочка, — сказал он. — Ты можешь гордиться своей мамой.
— А я и горжусь! — ответила Галя.
Но тут мама вдруг отчеканила по-военному: